— Давай что-нибудь купим! Платьице какое-нибудь…
— Лучше уж тогда джинсы. И кроссовки. Мои уже совсем развалились, а там придется много ходить…
— Вот именно! Ты же нигде не была!.. Бог с ними, с тряпками. Лучше подумай о том, что своими глазами увидишь Лувр, Нотр-Дам…
— Елисейские Поля!
— Может быть, Лена отвезет тебя в Версаль? Или Фонтенбло? У нее есть машина?
— Да что ты! Откуда!
— Ничего, съездите на автобусе! Туда же, наверное, ходит что-нибудь?
Наташа улыбнулась.
— Мамочка, конечно, ходит! Я даже думаю, там не надо стоять в очереди за билетом… как на Щелковской!
Наташа повесила полотенце на спинку стула и принялась расчесывать волосы, лихорадочно соображая, как поступить.
Туфель у нее тоже не было. Вернее, были, но старые и совершенно не модные — ехать в таких в Париж просто неприлично. Можно было бы, конечно, спросить Татьяну, срочно ли ей нужны деньги и, если нет, подождать немного с возвратом долга и купить новые? Все-таки Париж?.. Или, если повезет, Татьяна под это дело даст еще? Тогда можно было бы позволить себе маникюр и…
Наташа тряхнула головой и пощупала волосы — они были еще влажные — и принялась снова яростно тереть полотенцем. «К черту маникюр, к черту туфли! Поеду в чем есть и какая есть… Главное, увижу Париж… Повидаюсь с Ленкой… На неделю забуду о своих проблемах… А подарки? Надо же привезти что-нибудь Сереже… И маме… Господи, хоть бы немного денег!..»
Зима подходила к концу. Днем ненадолго вылезало неяркое февральское солнце, и огромные, покрытые черным налетом сугробы во дворе их дома на Сивцевом Вражке понемногу оседали. Сосульки под крышами угрожающе таяли, а по трубам, пугая прохожих, время от времени с грохотом обрушивался лед.
Сережа опаздывал: до звонка оставалось около пяти минут, но он не торопился — написать контрольную по химии шансов не было все равно. Может, прогулять?.. Тогда химичка потребует записку от матери или вкатит пару, и тогда мать не пустит на дискотеку, а они с ребятами договаривались пойти… Впрочем, в кармане все равно было пусто, а без денег там делать нечего. Тоска…
Тут он подумал, что можно было бы позвонить Дмитричу — сказать, что мать едет в Париж, и под это дело попросить денег ей на прикид. Может, он и даст, потому что, когда они виделись в последний раз, он что-то такое говорил… Если даст, он немного возьмет себе — мать все равно ничего не узнает, она с отцом никогда не разговаривает. Почему все-таки они разошлись?.. Мать красивая, даже сейчас, а ведь ей уже тридцать три. Если ее еще малость приодеть… А Дмитрич… Дмитрич — настоящий мужик…