Сережа вряд ли сумел бы объяснить, почему он никогда не называет его отцом, ни тем более «папой», а за глаза говорит: «Дмитрич» или «Ю. Д.». Тот был действительно «настоящим мужиком»: в нем чувствовалась сила, которой, как казалось Сереже, так часто не хватало ему самому, но, главное, Дмитрич был голова: он был прекрасным химиком и заведовал лабораторией в большом институте. Правда, он почему-то ни разу не предложил Сереже помочь, хотя тот и говорил, что у него с химией проблемы, но ведь он так занят?..
Впрочем, отец и не обижался — Сережа как-то заметил, что он тоже избегает называть его по имени, а говорит просто «Знаешь…» и «Понимаешь…». Наверное, они еще не привыкли друг к другу: ведь они встречаются немногим больше года. Может, это придет?.. Сереже так хотелось, чтобы отец на прощание пожимал ему руку чуть с большей теплотой…
Но деньги Ю.Д. иногда давал — один раз даже купил ему куртку, и Сереже показалось, что мать, узнав об этом, заплакала. Может быть, она все еще его любит? Иначе почему она так и не вышла замуж?
Он никогда не говорил с ней об этом. Не говорил, потому что боялся причинить ей боль — мать он любил. Но какую досаду он испытывал при мысли, что один из них, мать или отец, разрушил то, что могло бы быть для него таким счастьем, — нормальная семья, отец, его поддержка, его любовь. За мать он, конечно, глотку перегрызет, но все-таки с матерью обо всем не поговоришь — женщина есть женщина, что с нее взять?..
А деньги? Ну и деньги, конечно, почему бы и нет? Кто виноват в том, что он лишен всего этого? Неужели мать? Насколько он знает, встречаться с отцом он начал по его инициативе, и мать не возражала, вернее, молчала. Впрочем, и особенного восторга по этому поводу она не испытывала. Почему? Почему она никогда о нем не говорит?
Сережа шел, понуро опустив голову и подбрасывая ногой банку из-под импортного пива. Такие банки были еще относительной редкостью, и мать держала их на полочке в кухне в качестве украшения. Когда он подошел к школе, во дворе было уже пусто, и дворничиха Степановна, ворча, счищала со ступенек грязь большой алюминиевой лопатой.
* * *
Полтора месяца, которые Наташа потратила на оформление паспорта, пролетели как один день. Она просыпалась и засыпала с мыслью о Париже и даже сны видела одни и те же — то она что-то покупает в парижском магазине, но ей не хватает денег, чтобы расплатиться, то у нее их нет вовсе, и все, что она купила, куда-то исчезает в последний момент. «Это оттого, что у меня никогда не было ни денег, ни тряпок», — думала она.