«Я виновата. Но что мне теперь делать? Той ошибки уже не исправишь… И неужели это еще не конец? Неужели я еще мало наказана?..»
Дверь тихо приоткрылась. Зинаида Федоровна вошла в комнату и села на край кровати.
— Ну, рассказывай, что с тобой?
— Со мной? Ничего… Я плохо спала.
Наташа повернулась к матери и взяла ее за руку. «Бедная мама, как она постарела… Постарела после нашего развода. Бросила работу, чтобы помочь мне. Сидела с Сережкой, пока он был маленький. Делала уроки, когда он подрос. Вся седая. Бедная, бедная мама… Твои морщинки, твои добрые глаза… Как я люблю тебя…» Глаза ее наполнились слезами.
— Наташа, что с тобой? Не мучай меня…
— Ничего, все в порядке… Просто я влюбилась и совершенно безнадежно.
— Господи Иисусе, в кого ты успела влюбиться за одну неделю?
— Мама, ради Бога! Можно подумать, что для этого нужна целая пятилетка!
— Но в кого? Кто он? Где ты его взяла?
— Он… француз. Филипп. Красивое имя, правда? Беда в том, что я ему совершенно не нужна…
— Не понимаю, зачем тебе француз? — Зинаида Федоровна попыталась улыбнуться. — Ты же знаешь из литературы, что бывает, когда русская барышня влюбляется во француза…
— Мама, я давно уже не барышня, я взрослая женщина и у меня двенадцать лет никого не было!
— Ты сама не хотела ни с кем знакомиться! Вспомни, тетя Нина предлагала тебе какого-то симпатичного господина…
Наташа перебила ее:
— Мама, подумай сама: откуда у тети Нины может взяться симпатичный господин? И Бог с ним, давай не будем говорить об этом.
— Может быть, как раз лучше поговорить? Ты мне совсем не нравишься. И твой сын мне тоже не нравится. Он плохо ест. Он бледный. У него круги под глазами. Может быть, у него глисты?
— Хорошо. Я прослежу, чтобы он ел получше. Пожалуйста, мама, дай мне поспать хотя бы немного. Все будет в порядке, не волнуйся.
Зинаида Федоровна вздохнула и вышла из комнаты.
* * *
Как только за матерью закрылась дверь, Наташа вскочила, как ошпаренная.
«Бледный. Круги под глазами. Нет. Нет. Вчера, когда он вернулся из школы, он так хорошо выглядел…»
Она вспомнила, что Сережа был весел и очень возбужден. Он с восторгом рассматривал подарки и все время что-то говорил, но очень скоро ушел к себе в комнату и закрыл дверь. И только сейчас она сообразила, что никогда раньше он бы не повел себя так странно: он бы до бесконечности сидел возле нее и просил рассказывать про Париж еще и еще. А она, занятая своими мыслями, не заметила его странного поведения или не придала ему значения, потому что хотела лишь одного: как можно скорее остаться одной. А утром… утром он был совершенно другим, и вдруг она с ужасом вспомнила, что накануне вечером у него были расширены зрачки. «Не может быть!..»