— Откуда ты знаешь?
— Он сам рассказал мне об этом.
У Веры потемнели глаза.
— Значит, он получил то, что заслужил…
— Как ты думаешь, я должна позвонить в милицию?
— Зачем?!
— Чтобы сказать…
— Хочешь, чтобы тебя обвинили в убийстве?
— Но…
— Прошу тебя, не делай этого! Да и какой в этом смысл? Помочь ты им все равно не сможешь! Ведь ты никого не видела? — Вера пристально посмотрела ей в глаза.
— Да нет же!
— Вот видишь! Какой же смысл подставлять себя под удар? Тебе придется объяснить им, как ты там оказалась. И что ты скажешь? Надеюсь, ты не станешь откровенничать с ними, как со мной?
— Но ведь я могу быть свидетелем…
— Свидетелем чего?!
— Того, что это случилось между семью и восемью часами…
— Не будь наивной! Они прекрасно установят это сами.
— Ты думаешь?
— Уверена, — вздохнула Вера. — Лучше пойдем, я сварю тебе кофе. Или ты хочешь что-нибудь выпить?
— Не знаю… Уже, наверное, поздно?..
— Ничего, пойдем. Потом я провожу тебя домой. Только обещай, что никому ничего не скажешь.
— Как ты думаешь, кто это сделал?
Вера усмехнулась.
— Ну, судя по тому, что нам с тобой известны по крайней мере двое желающих, можно предположить, что их найдется еще немало…
— Думаешь, это сделала женщина?.. А мне кажется, его убил кто-то из своих. Кто-то, с кем он занимался наркобизнесом.
— Может, ты и права. Теперь понимаешь, что тебе нельзя в это лезть? Обещаешь?
— Обещаю. Какой странный сегодня день…
Когда Наташа вышла от Веры, была уже ночь. Наташа медленно шла по переулкам, вспоминая события сегодняшнего дня. „Вера права, — говорила она себе. — Ни в какую милицию мне идти нельзя. Я не могу рисковать собой, не имею права — на мне мама и Сережа. В конце концов, я ни в чем не виновата. Он сам выбрал себе судьбу“.
Она понимала, что должна собрать все свое мужество, чтобы жить дальше: ответственность за Сережу и за мать полностью лежит на ней. Она не имеет права распускаться, не имеет права думать о себе. Она должна как можно скорее забыть все, что с ней произошло, забыть Париж, забыть всю эту жалкую историю с Филиппом, перестать себя изводить. Теперь она должна думать о своем сыне: кроме нее, у Сережи никого нет. Они оба многое пережили за эти дни, и хотя опыт у каждого был свой, они любили и нуждались друг в друге. Главное, что она не совершила этого ужасного преступления: чудо спасло ее.
Филипп Левек вышел из небольшого туристического агентства на бульваре Распай. В руках у него были путевка, дающая ему право на недельное пребывание в Москве, и билет на самолет на семнадцатое июня. Что ж, это лучше, чем ничего. Он приедет в Москву, найдет дом, где Наташа жила до недавнего времени, зайдет к людям, которые живут теперь в ее квартире и с которыми он говорил по телефону, и постарается что-нибудь узнать о ней. Если, как они говорят, они действительно ничего не знают, он обратится в справочную службу, такая наверняка существует в Москве, как в любом другом цивилизованном месте. И найдет ее. Найдет, если с ней ничего не случилось.