— Нет, не скучала, — сказала Нонна, и глаза ее наполнились слезами.
— Замуж вышла? — поинтересовался Витька, как бы между прочим. Он так и смотрел в окно, даже не пытаясь протянуть ей спасительную соломинку.
— Нет. — Нонна приподняла плечики. Мол, кто же ее возьмет, брюхатую от другого.
— А что же папаша, слинял? — все таким же бесцветным голосом спросил Витька.
— Слинял. Слинял… Слинял… — Нонна, не замечая того, повторила это слово трижды. Тяжкий туман окутал ее душу, сжал горло и не давал продыхнуть. — Он ведь ничего не знал о нем. Он не знал и не хотел знать. Ему так было проще… Слинять. — Голова Нонны оказалась в тисках. Она смотрела на Витьку и не видела его. Она видела другого, безразличного к ней, чужого и холодного человека. Что она знала о нем? Да ничего не знала. Он нравился ей. Да мало ли кому он нравился! В этом он оказался прав, это было вполне закономерно, он не ее мужчина. Он просто пожалел ее, когда ей было тяжко. Но ведь и сейчас ей не менее тяжко. Может быть, даже более. Теперь у нее есть ребенок. Его ребенок. Но ей больше не нужна Витькина жалость. Зачем ей жалость? Она хочет любви. Любви нет. Ее нет в принципе. Ее не существует в природе. И всe подвиги, все войны, все открытия и преступления, творящие историю человеческого племени, только потому и случались, что их совершали в поисках несуществующей, несбыточной, невероятной тайны. Во имя этой запредельной тайны, имя которой ЛЮБОВЬ. Ха! Идиоты! Нет ее!
— А почему ты в суд не подашь? — Витька посмотрел на нее. И можно было бы наладить связь, устранить помехи, дотянуться до его руки и положить эту руку раскрытой теплой большой ладонью на ее живот. Он же должен почувствовать! Должен! А нужно ли? Минуту назад Нонна не сомневалась в этом. Но сейчас… Сейчас она уже твердо знает, что им двоим не нужен третий. Пусть кровный, но чужой. Чужой кровник — страшнее, чем просто чужой. Он будет разрушать изнутри, зная самые уязвимые места, будет внедряться в них, вольно или невольно, и причинять самые жестокие страдания. Пусть уходит. Так будет легче. Для всех.
— В суд? На кого?
— На отца. — Витька, не отрываясь, прожигал взглядом ее лицо. Он ждал, что она скажет. Может быть, он и подозревал, что это его ребенок, но впрямую не спрашивал. Зачем нарываться? Проверял. Авось Нонна и сама не знает, кто папаша. Или папаша — другой мужчина. А он ей сейчас подскажет, как себя охомутать. Он смотрел и ждал с явным напряжением.
— Зачем? Он волен признать отцовство или не признать. Нам не нужен такой, который через суд. — Нонна отвела глаза от его невыносимо-пронзительных узких и черных зрачков.