Алексей Иванович Шумилов неспешной походкой необременённого бытовыми и семейными проблемами человека возвращался в седьмом часу вечера к себе домой. После окончания рабочего дня он уже позволил себе посидеть в кофейне и выпить пару чашек чёрного кофе, а также зайти в излюбленный книжный магазин на Бородинской улице. Домой Алексей Иванович не спешил, превращая свой путь с работы в оздоровительный моцион.
Но лишь немного Шумилов отошёл от книжного магазина, как на тротуаре перед ним предстал Филофей, хорошо знакомый старший дворник дома, в котором проживал Алексей Иванович. Стянув с головы картуз и обнажив профессорскую плешь на макушке, дворник встал по стойке «смирно» и бодро доложил:
— Господин Алексей Иванович! Послан барыней Раухвельд вам на перехват. Марта Иоганновна велела вас искать в книжном магазине.
— Что хотела госпожа Раухвельд? — полюбопытствовал Шумилов.
Начало было, конечно, необычное. Не каждый день на выходе из магазина его «перехватывал» дворник.
— Велено сообщить… но конф… конфлиденцицально… сугубо конфлиденцицально, что вас очень дожидается важный и весьма нервенный господин. Госпожа Раухвельд просила вас поспешить. Но конфлиденцицально..!
Шумилов, ускорив шаг, поспешил к дому:
— Явившийся господин служит в полиции?
— Никак нет. Просто конфлиденцицальный.
— Давно ли ждёт?
— Да уж, почитай, с час. Извёл барыне все нервы, она из-за него переживает.
— На, Филофей, пять копеек в благодарность за службу, — Шумилов протянул дворнику монету. — Купи внуку конфетку или сам водки выпей. Как только разучишь слово «конфиденциальный» и станешь его правильно произносить получишь ещё столько же.
Горничная Маша, приняв у Шумилова зонт и плащ, сообщила, что его дожидаются в гостиной. Ещё она добавила, что гость был поначалу чрезвычайно взволнован и госпожа Раухвельд даже велела ему выпить половину мензурки спиртовой настойки пустырника. Сие средство она почитала лучшим лекарством «от нервов». Сообщение о мензурке настойки пустырника ничего хорошего не предвещало.
Однако, пройдя в комнату Шумилов, увидел в высшей степени умилительную сцену: за маленьким ломберным столиком в своем любимом кресле восседала госпожа Раухвельд, а напротив неё — молодой человек привлекательной наружности, безукоризненно одетый и причёсанный, распространявший вокруг запах дорогого французского одеколона. Незнакомец читал домохозяйке «Илиаду», причём на хорошем древнегреческом и с отменным выражением, а Марта Иоганновна сидела в кресле, блаженно прикрыв глаза и качая головой в такт декламатору. Уму было непостижимо, как это она умудрилась засадить незнакомого человека за столь нудное чтение, но факт оставался фактом: гость читал историю Париса, а госпожа Раухвельд, вздыхая, повторяла за ним некоторые слова.