— Надо же, я этого не знал, — Гаевский покачал головой. — Что же, он так плохо учился?
— Нет, просто в нём был какой-то дух противоречия, такая авантюрная жилка, что если происходили какие-либо студенческие волнения, он непременно в них участвовал, и непременно на первых ролях. Собственно, за это и поплатился. Так вот, после отчисления из университета Николай всеми правдами и неправдами вырвался из России — а разрешение на выезд он долго не мог получить как неблагонадёжный — и отправился за образованием в европейских университетах. Там мыкался по разным городам и слал матери, то есть моей бабушке, жалостливые письма — дескать, совсем денег нет, обнищал, хожу голодный. А здесь, надо сказать, тоже несладко было: отец — мой дедушка — умер, не выслужив пенсии, и бабушка Екатерина Семёновна осталась с детьми на руках. На что они жили — толком не знаю. А только знаю, что для Николаши деньги всегда находились. Остальным детям — что придётся, а Николаше к каждому празднику посылочка. Матушка моя была тогда девочкой, гимназисткой, так рассказывала мне, что в рваных чулках ходила, и одежду после братьев на неё перешивали. Вы можете себе представить, что это такое для девочки из потомственной дворянской семьи, с длинной родословной? Чтоб апельсин на Новый год, или пирожные там — это вообще неслыханно. Ну и, сами понимаете, подрастая, она всё отчётливее убеждалась в том, что жизни ей в этом доме не будет. Мамаша всё чаще говорила, что приданого нет, значит придется ей мамашину старость хранить и в девках век свой доживать. Хороша перспектива для молодой девушки, нечего сказать!
— Ну не может же быть, чтобы всё было так печально, — заметил Гаевский. — Всё-таки дворянские семьи обычно не от жалованья мужа живут.
— На самом деле у бабушки были средства — и ценные бумаги, и драгоценности фамильные, которые по женской линии в семье передавались — но бабушка не желала расставаться ни с тем, ни с другим. Кроме того, было именьице, но доходов от него почти не было, и я этому верю. В семье не было человека способного организовать работу в имении должным образом, а управляющий делать этого не хотел, потому как воровал. Как скупой рыцарь, бабушка тряслась над своими накоплениями. И кто, скажите мне по совести, кто упрекнёт мою матушку в том, что она при первой же возможности попыталась вырваться из этих предначертанных ей тисков? Когда ей было семнадцать лет, она встретила моего отца, они друг другу очень понравились. Это был вполне развитой человек, коммерческое училище закончил. Но бабушка как узнала, что он купеческого сословия, так даже не познакомившись с ним, запретила матушке и думать о нём — дескать, он тебе не пара. И благословения своего на свадьбу не дала.