Произнеся эту зловещую фразу, Иванов заметил, как обмерла Анна Марковна.
Гаевский уже дожидался напарника в прихожей. Распрощавшись с хозяйкой, сыщики вышли из квартиры и направились вниз по лестнице.
— Ну-с, как получилось? — полюбопытствовал Иванов.
— По-моему, отлично, — ухмыльнулся Гаевский. — Сейчас отпустим квартального, сам посмотришь.
— Ты не наследил туфлями?
— Обижаешь, Агафон, я ведь сыскной агент. Я снял туфли и шмыгнул в комнатку Штромма как мышка. На кухне гремела посуда, так что никто ничего не заметил. И никаких следов ног.
На углу дома они простились с урядником, который маялся от безделья, будучи простым сопровождающим сыскных агентов и не принимая ни малейшего самостоятельного участия в чужом расследовании. Отойдя подалее от дома Самохиной, Владислав запустил под сюртук руку и извлёк на свет небольшой фотопортрет в рамке.
— Ты сейчас крякнешь, — сказал он не без толики самодовольства и протянул вещицу Иванову.
— Ах ты ж… скажи на милость! — Агафон, взглянув на фотопортрет, даже остановился посреди тротуара.
На хорошей, очень чёткой фотографии были изображены два молодых человек, стоявшие вполоборота друг к другу и склонившие навстречу головы. Было совершенно очевидно, что это братья, не близнецы, конечно, но очень похожи как чертами лиц, так и общим сложением. Один из них, тот, что выглядел постарше, был Аркадием Штроммом, второй, как нетрудно было догадаться, Александром.
— Ты только посмотри… — покачал головой Иванов. — Наверное, погодки.
— Ты знаешь, о чём я подумал?
— Владислав, мы с тобой думаем об одном и том же! Один братишка сделал alibi другому.
До «яковлевки» было рукой подать — всего-то пройти пару кварталов по Офицерской, а потом по набережной Екатерининского канала. Менее чем через четверть часа сыскные агенты уже разговаривали с Петром Кондратьевичем Анисимов, домоправителем «яковлевки».
— Нам нужны все дворники, которые работают в доме и находились здесь в первой половине дня двадцать четвёртого апреля, — поставил перед домоправителем задачу Владислав Гаевский. — И разумеется, место, где мы могли бы спокойно поговорить с каждым.
— Вы можете расположиться прямо в моей конторе, — предложил Пётр Кондратьевич, указав на стулья возле своего стола. — Соблаговолите подождать десять минут, я покамест соберу дворников.
Домоправитель вышел, а Владислав принялся рассуждать вслух, анализируя захватившую его новую идею:
— Если бы убивал сынок, он бы прихватил египетсткую коллекцию мамаши. Там ведь такие вещицы, что впору в Золотые кладовые Эрмитажа их сдавать! Места много они бы не заняли, да и весят всего ничего. Открыл саквояж, сгрёб с полки всю эту мелочёвку и уже, почитай, разбогател. Но Штромм ничего не знал о египетских древностях, ха-ха! Его интересовали те ценности, о существовании которых он был осведомлён наверняка, то есть банковские облигации и наличные деньги. Он же сам предложил Барклай конвертировать именные облигации в облигации на предъявителя.