А на набережной Сены — кипела жизнь… стояли баржи… играла музыка… в летних кафе ворковали влюбленные парочки. Жизнь, которой у нее никогда не будет. Жизнь, которая ей недоступна. Раньше — ей просто пользовались, как вещью. Теперь — она не сможет жить, каждую секунду не ожидая грохота выломанной двери — это будет означать, что за ней пришли. Хорошо если будет под рукой пистолет — встретить пришельцев пулей в лицо.
Она никогда не будет ни Алисой, ни графиней Мерседес де Сантьяго. Она теперь навсегда — Морена. Богиня зимы. Ангел смерти…
Знай…
Здесь Алиса не живёт…
Ты ошибся — дом не тот,
Здесь тебя никто не ждёт.
Знай…
Ты стучишь в чужую дверь,
Изменилось всё,
Поверь
Этот дом не твой теперь…
Знай,
Слышишь, знай!
Здесь
Средь бетона и стекла
Жизнь иная — без тепла,
Ни добра к тебе, ни зла.
Взгляд.
Сотни звезд в тиши горят
И никто не виноват,
Что дороги нет назад.
Знай…
Слышишь, знай[75]!
Здесь Алиса не живет…
— Мадмуазель. Просите, мадемуазель…
Она обернулась. Какой-то парень, по виду типичный студент — с обожанием смотрел на нее.
— Простите… это ведь вы играли в… Ангелах Будапешта?
Она покачала головой.
— Извините, месье. Вы обознались.
* * *
Здесь Алиса не живет….
Замок был вскрыт, в доме были следы обыска — не бардак, как оставляют полицейские — но любой профессионал заметил бы, что в доме побывали посторонние. Но ей не было до этого никакого дела. Пройдя на кухню, она устало рухнула на табурет у стола.
Что делать?
Ехать в Марсель? В Аргентину? Садиться на первый попавшийся самолет и пытаться затеряться?
А ради чего? Зачем?
Какой смысл?
Она вдруг возненавидела его. Лучше бы он убил ее тогда, в Одессе, чем оставлять вот так вот, мучаться.
Показываться на глаза баронессе тоже не хотелось…
— Мадемуазель?
Человек в черном — среднего роста, с проседью в курчавых волосах, чем-то похожий на Николя Саркози — стоял в коридорчике, ведущем в кухню.
Она не заперла дверь, когда входила в квартиру.
Пистолета у нее не было. Она только что добралась до Парижа и не успела…
— Кто вы? — спросила она — что вам нужно?
Человек с неподражаемым галльским изяществом сделал жест, что-то вроде отдания чести.
— Зовите меня Поль. Или Роже. Или месье адмирал. Как вам будет угодно.
— Что вам нужно? Если моя сумочка, то берите ее и убирайтесь. Там все равно — немного.
— Верю. Как говорят русские режиссеры — верю. Браво. Вообще-то я друг Георгия. Или Жоржа, как его здесь называли. Или Ангела, как его называли в других местах.
— Я не знаю никакого Ангела.
— Ангел погиб в Одессе.
— Повторяю — я не знаю никакого Ангела.
Мужчина встал, подошел почти вплотную. От него приятно пахло — сандалом и огурцом.