— И правильно делаете, — послышался тихий, по-прежнему сонный голос Бьюкенена. Присев возле окна, он совиными глазами поглядывал на остальных и, видимо, не совсем осознавал, что говорил. — Газеты мешают нормальному функционированию нервной системы. Самые важные события вам все равно расскажут люди, которым вы доверяете, а не газетчики. Правильно делаете, да, — повторил он ещё тише, а взгляд совсем потерял осмысленность.
— Кей занимался исследованиями на эту тему, изучал нервную систему, — снова принялся объяснять его действия Виррен. — До сих пор не может отойти. Не обращайте внимания.
Рядом застучали двери, и в пассажирское отделение вошел выглядящий очень довольным Маршал.
— Приветствую всех. Мальс, отправляйся в нашу каюту, сейчас к нам зайдет гость, а мне пока надо переговорить с Лейнором.
Хор ещё раз внимательно окинул взглядом улыбчивого Виррена, доброжелательного Лейнора, мечтательную голубоглазую Тору, заинтересованного буквально всем Маскэрэ и не просыпавшегося более Бьюкенена. Кей… Не очень-то приятное совпадение, если оно, конечно, совпадение.
***
В этот день Хемена старалась не показываться Сольсетену на глаза. Но напрасно: он ждал возле дверей Академии после занятий, улыбаясь во весь рот и явно намереваясь ещё раз поздравить, а потом завести разговор о причинах и следствиях. Увидев ректора в парадном черном костюме, она остановилась, лихорадочно думая, что же делать теперь, а он, ещё приветливее улыбаясь, двинулся вперед. Хемена сделала глубокий выдох.
— Случилась ошибка при проверке заданий, я вовсе не Эссентессер, место преемника передано даже не Ричарделю, — быстро произнесла она в лицо Сольсетену, скользнула мимо него в толпу учеников и ускорила шаг, почти бегом покидая Академию.
Это было довольно смело — развернуться и уйти, не слушая ответа. Раньше Хемена не стала бы этого делать, двигаемая смущением и осознанием того, что должна быть благодарной Сольсетену. Эта обязанность благодарить сильно её стесняла в сочетании с тем, что ректор ничего не просил, а только помогал. От многих людей Хемена приняла бы это без терзаний, однако в нем не чувствовалось бескорыстия, и она понимала, что рано или поздно придется платить. Боялась этого. Смущалась, когда видела излишне приветливое поведение Сольсетена. Злилась на себя и на него. И нуждалась в нем. Все это излишне утомляло, особенно в сочетании с запросами отца и тревогой о магическом даре. Но Хемена не знала, что с этим делать, не представляла, как быть… до недавнего времени. Сейчас появилась надежда, не вполне осознаваемая, однако пробужденная спокойными рассуждениями едва знакомого человека.