Тварь.
Ненависть была глухой.
А сама Красава — слабой. Она не желала возвращаться. Уж лучше сон. Жар. Горела? Так и сгорела бы… вместо дитяти… почему оно? Потому как защитный амулет был у Красавы? А дитя… как же Божиня, которая милостью своей защищает сирых и слабых…
…не сгорела.
…и отойти не позволили.
Муж приходил, разговаривал ласково… утешал… убеждал, что будут и другие дети… только Красава знала — ложь. Не будет. И ему сие ведомо. Кто сказал? Дед? Межена, когда поняла, что не дано ей обе жизни забрать? Не суть.
Главное, что лишили ее, Красаву, самого желанного…
…и ночами, оставаясь одна — Красава гнала девок прочь, не желая, чтобы видели они слезы ее, — она молила Божиню.
О смерти.
Или благословении.
О мести…
И видно, слишком много было этих желаний, потому ни одно не исполнилось. И когда Красава почти уже решилась сама с жизнью расстаться — уж это-то право у нее не заберут, — вновь пришел дед.
— Дурное задумала, — сказал он и положил ладонь на голову. — Ты это брось. Коль случилось, то так тому и быть…
— За что? Я ведь… я ей ничего не сделала… никогда… она… сестра… была как сестра… а она…
Не всякое родство во благо.
— Но как же так… — Эта мысль не отпускала Красаву. — За что?
Она расплакалась. Именно теперь, рядом с дедом. И тот, как в детстве, обнял ее крепко.
— Ты… ты ее отпустил…
Она знала и это.
Откуда?
Оттуда же, откуда знала, что родился мальчик и что жил он, пусть и недолго. И что похож был не на мужа, не на Красаву, но на дядьку.
Рыженький.
С глазами голубыми, ясными…
— Отпустил, — согласился дед.
— Ты мог бы остановить ее…
— Убить. Ты хочешь, чтобы я ее убил?
— Да!
Она выкрикнула и… замолчала. Убить? Межену… она… она тварь… она не пожалела Красаву, не пожалела и дитя нерожденное… она пришла, чтобы забрать жизнь, и не сомневалась, не раскаивалась… и почему Красава должна…
— Нет, — выдохнула она, вытирая слезы. — Нет…
И дед поцеловал ее.
— Спи. Боль пройдет…
Солгал.
Красава прижала палец к губам.
— Молчите… человек, в которого заглядываете, Зослава, будет знать, что вы заглянули, но вот понять доподлинно, что именно вам случилось увидеть, он не сумеет. Пока вы молчите.
Я кивнула.
Молчать.
От как есть, молчать… и молчу… стою, силюся управиться с этою чужою памятью. На кой она мне? Мне собственных забот ныне хватает. Вона, бабка капризная, которая рогом уперлася, что не поедет в Барсуки. Мол, здоровье у нее слабое… и Марьяна Ивановна — бабка с нею сдружилася крепко, что мне было не по нраву, — кивает.
И вправду слабое.
Не выдюжит дорогу, хоть ты самолучший возок прикупи.