Рука устала крутить кофемолку. Да и много уже намолол, хватит на пару дней. С кофе все понятно, а вот что на завтрак изобрести? Может, пойти, спросить?
Можно спросить, конечно. Хотя есть опасность подхватить свежую порцию гнева, а он сегодня у Лены особо ядреный, смешанный с бессилием и отчаянием. Да и можно понять… Но если еще пятьдесят граммов пропустить, то к пониманию вполне можно и сочувствие присобачить.
Нет, лучше не ходить все-таки, не спрашивать. Утро еще, а водки мало осталось. Надо будет прикупить сегодня в запасец, времена настали трудные, запасец не помешает. А на завтрак овсянку-пятиминутку заварить можно. Яблочко туда потереть…
Поставив на поднос чашку с кофе и тарелку с овсянкой, он осторожно двинулся по коридору, стараясь не шаркать тапками. Лена ужасно не любила, когда он шаркал тапками. Раздражалась. Лену все раздражало, что от него исходило. И она права — нельзя в старости жить вдвоем. Но если дожили вместе — куда друг от друга денешься? Тем более не в ее нынешнем положении о прелестях одиночества рассуждать. Лучше бы спасибо говорить научилась. Вон, кофе в постель муж несет, как в молодости. Чего еще?
Открыл дверь спальни, вошел…
Лена спала, разметав седые волосы нимбом вокруг головы. Лицо волевое, сердитое, брови напряженно сведены к переносице. А в уголке глаза мутной каплей застыла непролитая слеза. Плакала, значит. Поплакала и уснула.
Он потоптался неловко рядом с кроватью, не зная, что делать с подносом. Оставить на тумбочке? Но все остынет, когда Лена проснется. Но если не оставишь — скажет потом, что и не приносил. Пусть лучше остынет. Лучше новый кофе сварить, когда проснется. А кашу и разогреть можно.
Словно услышав его мысли, Лена тихо застонала, перекатила голову по подушке, но не проснулась. Мутная слеза нашла себе путь, медленно скатилась по щеке, упала за шею.
Николай замер с подносом, глядя на жену. Какая она… Даже в этих обстоятельствах — волевая. И красивая, несмотря на свои семьдесят с гаком. Черты лица сохранили определенность, ничего никуда не расплылось, не заострилось и не провалилось, и каждая морщинка знает свое место, то есть не распускается ветвями, куда не положено. Даже седина приобрела к возрасту благородный голубой оттенок, что было большим удобством, как Лена говорила, — волосы красить не надо.
Да, если бы суставы не подвели… Была бы в полной силе мадам Тюссо. А так… Никогда не знаешь, в какое место тебя судьба тюкнет. А главное — за что.
Поставив поднос на тумбочку, Николай на цыпочках вышел из комнаты. Правда, старания с «цыпочками» едва не сыграли с ним злую шутку — чуть не грохнулся на пороге, не удержав равновесия. Хорошо, вовремя удалось за косяк ухватиться.