Своим психотерапевтам и психиатрам ты рассказывал про шкаф и про арийскую сторону – about the wardrobe and the Aryan side.
Не верю, что они понимали.
Ты ходил с нераспознанной болезнью. Она называется survivor’s syndrome, синдром выживших. В Торонто я наблюдала попытку лечения – групповую психотерапию нескольких твоих ровесниц. Метод сводился к бесконечному повторению: одна женщина рассказывала про братика, за которым “не уследила” в Аушвице, другая – про шкаф, в который попыталась войти на глазах у чужих людей. Так они рассказывали тридцать лет, неизменно со страхом, со слезами.
24.
Разговор с матерью ты тоже написал по-английски.
Вроде бы существовал польский оригинал. Это было вскоре после войны, в канун Дня матери: в школе вам велели сочинить соответствующее стихотворение. Тебе ничего не приходило в голову. Бабушка сидела рядом, вязала на спицах. Она сказала:
– Это же просто. Начни так: “Мама, где ты? Почему ты не здесь?”
Ты начал: “Мама, где ты?..”
Дальше писал на одном дыхании, не отрываясь от тетради.
Что́ с оригиналом, неизвестно. Ко мне попал вариант, воспроизведенный тобой – уже взрослым.
Сделать перевод я попросила Петра Зоммера, поэта. Мне казалось, что стоило бы смягчить страшные, непристойные слова, но Зоммер не согласился. Ты именно так на нее кричал и так должно остаться, нет в польском языке других слов.
Так ты кричал…
Даже если б я не знала, как ты распорядился своим черепом, подумала бы, что это крик Гамлета.
Гамлет кричит на Гертруду – сын, обезумевший от ревности и тоски.
Гамлет после Треблинки…
25.
– Мама, где ты?
Почему ты не здесь?
Вот-вот, почему?
А сказать тебе, почему?
Я-то знаю.
Ты предпочла Альберта, верно?
Называла его свиньей, я помню.
Однако предпочла умереть с ним,
а не жить со мною.
Что может быть приятней для сына?!
– Солнышко, пойми:
Ну разве двоим удалось бы бежать?
Троим, вместе с Бабушкой…
Ребенка спрятать легче, чем взрослую женщину.
Я хотела только, чтобы тебе повезло.
– Мне это не было нужно.
Мне нужна была ты.
Я имел точно такое же право на смерть.
Себя ты лишила жизни, а меня – моего места
с тобою рядом,
куда бы ты ни пошла.
Ты обманула меня, как последняя потаскуха,
помнишь?
Сказала: “Мама придет за тобой через несколько
дней”.
Я сразу понял: ты врешь.
Я тебя разгадал.
Ты знаешь: это правда, и не прикидывайся ангелом,
черт подери.