Он рассказывал, как прошел день. Закончил статью, принимал у студентов экзамены, сын в порядке, всё в порядке, разве что опять он проснулся в три часа и не спал до рассвета.
Мужчины в его семье умирали молодыми – и все от болезней сердца. Это нехорошо. Это значит, что ему осталось не больше десяти лет. А что потом?
– Не надо было его возвращать, – сказала я. Мне было понятно, кого Адам имеет в виду, спрашивая “а что потом?”– Он бы пошел к свету, где этот свет ни есть. Забыл бы.
– Знаю, – согласился Адам С. – Но когда он стал уходить…
Когда он так уходил, я почувствовал…
Не знаю, как это сказать по-польски…
Такую почувствовал рахмонес…
Такую жалость…
Ой, какую я почувствовал рахмонес, такую… преогромную… когда он уходил из этого мира…
6.
Он просыпается в три часа и не спит до рассвета.
– Не спишь? – спрашивает жена и садится в кровати.
– Знаю, – говорит, опережая ее, Адам С. – Я должен пойти…
– Он хочет тебе помочь, – говорит жена и начинает плакать.
– В прошлый раз, когда я у него был, он велел мне нарисовать стену гетто и арийскую сторону. Дал листок бумаги, ручку и сказал: нарисуй, иначе я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Да откуда ему понимать, – говорит жена Адама С., которая, как и их психотерапевт, родилась в Бруклине. – Объясни ему, в этом же нет ничего плохого. Когда поймет, попытается тебе помочь.
– Постарайся заснуть, – отвечает Адам С., надевает спортивный костюм и выходит из дома.
Он бегает между темными спящими садиками своих коллег-профессоров.
В шесть открывают клуб ИМКА. Он отправляется в тренажерный зал и занимается на снарядах.
Тренирует сердце.
Поседевший, все больше похожий на отца. Все меньше похожий на того, заточённого в нем, не тронутого смертью, навсегда шестилетнего.
1.
Про плачущего дибука я рассказала иерусалимскому знакомому, солдату и поэту.
Каждый уцелевший еврей слушает чужие рассказы с легким нетерпением.
Уцелевший еврей сам знает случаи во сто крат интереснее.
– Ты закончила? – спрашивает он. – Так я тебе расскажу лучшую историю.
Итак, я рассказала про дибука.
– Закончила? – спросил солдат-поэт. – Так я тебе расскажу…
“Лучшая история” была про дедушку Мейера и бабушку Мину. Они жили в Сендзишове. Семья состоятельная, уважаемая: дедушка Мейер одно время возглавлял городской совет. Потом занялся коммерцией, построил лесопильню, cкупал лес и производил железнодорожные шпалы. Перебрался на Подолье, представлял там пивоварни “Окочим”. В родные края вернулся перед самой войной.
У бабушки Мины болели ноги. Никто не знал, отчего, хотя дед возил ее к лучшим львовским врачам. Бабушка сперва прихрамывала, потом даже с палкой передвигалась с большим трудом и в конце концов совсем перестала ходить. Дедушка съездил во Львов и привез кресло. С высокой спинкой, удобной подножкой, обитое бархатом – темно-зеленым в полоску чуть светлее. Бабушка Мина села в кресло, поставила ноги на подножку и тяжело вздохнула: