— Расскажи ещё раз, как всё проходит? — спросила я, наверное, в сотый раз у Реджинальда. Тот оторвался от какой-то книги и наигранно вздохнул.
— Все собираются вместе на главной площади, сегодня там открывается праздничная ярмарка, девушки водят хороводы, мужчины устраивают потешные бои. На закате все поют хвалебную песнь в честь Солнца и веселятся, пока есть силы.
Быстро проговорив всё это, Редж снова уткнулся в книгу, а я продолжила заплетать косу, сидя у зеркала. Эдакая человеческая идиллия.
Я ещё никогда не вплетала в косу ленту, поэтому мне всё время казалось, что получается криво, и я всё распускала и переплетала заново. Моё солнечное платье истрепалось и испачкалось в дороге, поэтому прислуга уволокла его в стирку, а Реджинальд достал для меня откуда-то красивое темно-зеленое, с вышивкой желтыми нитями по подолу. Он же выделил для меня небольшой мешочек с деньгами, как было положено.
— Совсем не похоже на наши праздники, — внезапно проговорила я, проводя гребнем по волосам.
— А как же они проходили у вас? — вот в этот раз мне действительно удалось его заинтересовать, так, что он даже отложил книгу.
— Поздней осенью, перед тем, как большинство из нас засыпает на зиму, Драгомир, леший, устраивал на главной поляне праздник. Это место — сердце нашего леса, туда нет хода смертным, и забрести туда нельзя даже случайно. На праздник приходят все, от мала до велика, даже те, кто в обычное время друг друга не терпит, — я положила гребень и обернулась к Реджу — так было удобнее рассказывать. Пристальное внимание принца мне льстило. — Он тоже начинается на закате. В воздухе летают духи, которые обычно невидимые, но в эту ночь они светятся золотым светом, так, что на поляне светло как днем. Каждый приносит Драгомиру дары, а тот в обмен наливает столько ромашкового вина, сколько можешь выпить. В эту ночь запрещено… Эмм… — я запнулась, задумавшись об отличиях наших праздников от людских. — Есть и убивать друг друга. Когда ночь подходит к концу, все берутся за руки и смыкают Круг. У духов свой круг, потому что до них невозможно дотронуться, они бестелесны. Когда Круг сомкнут, Драгомир садится в центре и кладет руки на землю, а мы все начинаем Песнь, — я прикрыла глаза, вспоминая то невероятно легкое и свободное ощущение единения. — Только мы не поём её вслух — она звучит в наших мыслях. Наши руки и… лапы… Корни… У кого что, в общем… Они начинают светиться, и с рассветом Драгомир впадает в сон. Он принимает образ срубленного дерева, чтобы защищать нас всех, пока мы спим. Он видит и слышит всё, от него не укроется ни единый шорох, ни малейший писк. Зимой покинуть леса просто невозможно, как и глубоко забрести в них. Стоит смертному попытаться причинить вред спящему народу — и ему на голову падает тяжелая ветка с ближайшего дуба. Пусть этот дуб и в пяти саженях от него.