Наши рассуждения обращаются к нашему императорскому средневековью, которое обнаруживает стремление в двух направлениях. На одной стороне стоит гибеллинское соблюдение императорского авторитета, которое настаивает на восстановлении сакрального и сверхъестественного значения, когда–то соответствовавшее дохристианской и нехристианской королевской идее и включающее даже священническое достоинство. На другой стороне стоит гвельфская идея церкви, устремленная к «латинизации», к превосхождению в вышестоящем синтезе своего чисто набожного характера и, наконец, к поглощению до определённой степени даже королевской и императорской функции (гвельфский тезис о «двух мечах»). Поэтому неудивительно, что как в одной, так и в другой традиции можно встретить в состоянии смешения и часто в отличных от нормальных взаимоотношений символы, которые принадлежат в действительности весьма различным и отдельным духовным полюсам, которым в доисторическое время, с одной стороны, соответствовала символика луны, и, с другой стороны, солнечная символика[63] .
Поэтому красный, королевский цвет, видится нам повсюду в «воинствующих» и боевых католических организациях: как в «Обществе Иисуса», так и в Святой Инквизиции. Напротив, он отсутствует в чисто священнических организациях. Если пурпур— это цвет сана кардинала, «иерархов церкви», то это не препятствует тому, что папу, высшего главу католической иерархии характеризует не солнечный красный цвет, а лунная белизна.
Это обстоятельство с нашей точки зрения скорее всё же незначительно, так как оно относится к вопросу, существенному, по нашему мнению, для интегрально понятой аристократической идеи: а именно к понятию первенства «королевской» духовности перед любой духовностью женственно – «религиозной» и «набожной» природы[64] .
Красный цвет — по своей сути символический цвет первого, а белый является символическим цветом другой духовности. В традиционном символизме красный цвет обнаруживается снова и снова как символ высшего, мужского, господского состояния, по сравнению с тем, чему соответствует белый цвет. Там, где в исторических культурах мы наталкиваемся на изменение этого соотношения, то сразу однозначно ясно, что здесь существует искажение нормальных отношений, собственных традиционному порядку в его чистом и абсолютном состоянии: только как искажение нужно оценивать преобладание луны (белый) над солнцем (красный), женского над мужским, света (белый) над огнём (красного цвета), который является порождающим принципом[65] .
Таким образом, в классической древности цветом великих или уранических мистерий был красный, а цветом малых, теллурических или деметрических — белый. В индоарийской древности солнце обозначало «путь неба» или «богов» —