Сама не заметив, как сжала руку с фарфоровым крошевом в кулак от резкого звонка в дверь и гулких, глухих ударов, раздавшихся следом за ним.
Крепко зажмурилась, невольно сжавшись в комок, и замотала головой. Выбившиеся из давно уже растрепавшейся косы волосы хлестнули по щекам, попадая в глаза и вызывая новый поток слёз. Вот только от этого и моего не желания признавать реальность происходящего, звонок не прекращался, продолжая греметь на всю пустую квартиру. И удары становились пусть реже, но не теряли ни своей силы, ни своей ритмичности. Как будто человек, стоявший на лестничной клетке, точно знал, что я здесь.
И хотел добраться до меня, во что бы то ни стало. Опять.
Словно в ответ на забившуюся в груди бешеной птицей панику, на всю кухню заиграли первые аккорды одной из моих любимых композиций группы Linkin Park «My December», разбивая повисшую в комнате вязкую тишину. Мягкий, почти трепетно звучавший голос солиста группы выводил строчку за строчкой, а слёзы, застывшие на глазах вновь потекли по щеке. И тихо, тонко всхлипнув, я подползла к столу, стянув свободной рукой с неё телефон, продолжавший играть тихую, лиричную мелодию. На этот звонок я не могла уже не ответить. Не могла и всё.
С трудом попадая пальцем по сенсору, я всё же смогла принять вызов, поднеся трубку к уху и тихо выдохнув:
— Рома…
— Я здесь, Вареник, я здесь… — так же тихо откликнулся Костин. Байкер шумно дышал, явно пытаясь сдерживать эмоции. Но всё же продолжал говорить спокойно. — Все будет хорошо, Варька, ты же знаешь.
— Даже если будет плохо? — хрипло хохотнула, рукавом кофты вытирая щёки. Тугой обруч, сжимавший грудь, лопнул с тихим звоном, разливая в душе тепло и какую-то ненужную, совсем неуместную сейчас нежность.
Но от знакомого, с нотками тревоги и откровенного беспокойства голоса становилось не так плохо, и пропадал успевший порядком надоесть привкус тягучей безысходности, заполнявший весь мой день. Хотя до сих пор хотелось курить, невыносимо, непреодолимо хотелось курить.
— Ну а как иначе? — хмыкнул Кощей. И помолчав немного, нерешительно, с долей растерянности попросил. — Открой, пожалуйста, Варь. И мы со всем разберёмся. Обязательно разберёмся.
— Обещаешь? — прошептала почти беззвучно, тут же зажав рот рукой и кляня себя за то, что снова ляпнула не подумав и не тому. Хотя назвать Кощея «не тем» я уже не могу. И, что самое важное, не хочу.
— Обещаю, — так же едва слышно откликнулся Рома. И было что-то такое в этом простом слове, что я поверила. Просто и безоглядки, разжимая руку и стряхивая с окровавленной ладони осколки чашки на пол.