— Напрасно, Константин. Моя любовь, моя вера в ваше благородство, вот все мое оружие.
Растроганный этими словами, тоном голоса девушки, он сразу стал серьезнее. Подумав немного, заговорил:
— Значит, с законной семьей моей, как Бог даст. Надеюсь, матушку уломаю… А вот с Фифиной… Виноват… с госпожой Фридерикс дело труднее уладить. И головы здесь не приложу…
— А что говорит ваше сердце, мой князь?
— То же, что и ваше, Жанета: чем дальше, тем ближе вы мне… И как странно. Вот я живу. Делаю там все, что надо. Встаю, ем, работаю… Вижу людей, говорю с ними… И это так стоит рядом одно с другим, без всякой связи… Только время дает что-то общее всем моим поступкам… Понимаете?
— Понимаю… понимаю: вечная случайность и бесцельность нашей жизни…
— Вот, вот: как это вы хорошо двумя словами охватили, мой друг… А вот все, что касается вас: наши встречи, ваши все движения, мои мысли о вас… Все, все это так крепко связано одно с другим, так лежит в моей памяти одним чудным узором, вьющейся картиной… Так все близко, понятно мне. Полно такой прелести, глубокого смысла. Этим окрашивается и остальная сутолока жизни… А от этой сутолоки я уже так было устал, что подумывать начал: не уйти ли на покой? Не в монастырь, вот как вы собирались… А так в глушь куда-нибудь… И только встретив вас, полюбив, понял, полюбил жизнь!.. Фу! Вот теперь все сказал. Ясно? Что же вы молчите? Плачете? Что с вами?
— Нет, ничего… Я поражена. Это же чудо… чудо Господне! Его веяние почуяла я сейчас… Вы говорили — а я слышу, что вы говорите мои мысли, мои думы… С первой минуты, как я узнала вас… Хотите, я все начну сначала и перескажу день за днем, час за часом наши разговоры, встречи, думы мои, все…
— Не надо… верю… верю… Птичка…
И снова в невольном, но теперь осторожном, нежном порыве он привлек ее и долгим поцелуем коснулся закрытых глаз девушки, которая на этот раз чуяла, что опасности не грозит никакой и отдалась нежной, чистой ласке.
— Так как же нам быть с нею? — вдруг спросил Константин, снова возвращаясь к трудной задаче.
— Не знаю… Мне так жаль ее, — вдруг грустно заговорила Жанета, — потерять тебя… тебя! Потерять твою любовь! Можно ли это пережить?.. Но если бы она могла. Как бы я любила, жалела ее… Я заменила бы ей сестру, друга… Я была бы самой нежной матерью твоему Павлу.
Константин ловил каждый звук с широко раскрытыми глазами, как будто получил откровение свыше.
— Как? Ты бы могла?!. Такое самоотвержение? Но ты знаешь ее жизнь… И характер дьявольский… Я терплю из-за Павла… Но ты, чистая, светлая…
— Не говори так, Константин… Вспомни, что заповедал нам Он Сам, Господь, Распятый за нас: «Не судите да не судимы будете!»… Кто без греха, пусть бросает камнем… А я не могу!.. Мне так жаль ее… А Павла? Я уже люблю его, хотя еще и не знаю… Но он твой сын… Сын моего рыцаря… моего князя… моего повелителя…