Право слабого (Панченко) - страница 7

* * *

Солдат встряхнгулся. Слова доносились до него, словно проходя сквозь вату. - ...Получив частичную свободу действий вследствии преступного легкомыслия своих сопровождающих, ...(последовал совершенно непроизносимый звуковой ряд, состоящий чуть ли не из одних согласных. Надо полагать, так звучало имя Этого.) - ...Завладев оружием и перебив охрану, пытался захватить... Значит, так и было. Замершие в неподвижности завры (стоят во весь рост, полуотвернувшись, оружие в опущенных руках) один за другим падают от выстрелов - не пытаясь стрелять в ответ, не шевелясь, не оборачиваясь даже. Впрочем все это происходит мгновенно - длинная очередь, опустошившая магазин. Для завров не существует понятия "перестрелка": любая видимая мишень поражается мгновенно и безошибочно ... ...Невысокий пожилой завр со скованными руками идет к стене (часовые на башнях тоже замерли, полуотвернувшись - но это же дикость, это же немыслимо, что это с ними со всеми?!). Мелким перешагиванием, потому что щиколотки его тоже скованы, поднимается по скобам лестницы, ведущей к взлетной площадке, на которой расположены в ряд несколько флаеров ... (Не должно их быть там, равно как и лестницы, да и самой взлетной площадки. Но кто же знал ...Вот уже несколько десятилетий эта тюрьма использовалась не по прямому назначению. Собственно, это был музей и площадка была сделана для удобства туристов.) ...Но подъем ему оказывается не по силам. Лишь один раз остановился Этот, видимо, зацепившись за одну из скоб ножными сковами, нагнулся, стараясь их освободить - и тут же вновь звучит автоматная очередь, длинная, хлесткая ...Но теперь стреляет не он, а в него - еще и еще, со всех вышек ... Между прочим, остановили его уже на самом конце лестницы, непосредственно перед фаером. Еще немного, и он бы... Бред. Сумасшествие какое-то. Занятый этими мыслями, солдат как-то не уловил момент, когда в зале суда повисла звенящая пауза. Приговор? Приговор. Сержант уже стоял, вытянувшись в струнку. С гораздо большей охотой он, вероятно, рухнул бы к ногам судей - но это было еще страшней. Так иногда бывает страшней убежать, чем остаться на месте. Первым встал председательствующий. За ним поднялись остальные судьи впервые поднялись они за все заседение. Судья - человек, чуть замявшись, встал последним, позже чем его коллеги-завры. Приговор... Солдат слышал тонкий писк, доносящийся из горла своего напарника. И еще один звук он услышал - какое-то журчание. Резкий запах аммиака ударил его по ноздрям: на брюках сержанта расплывалось влажное пятно. Это сфинктер мочевого пузыря, слабейшая из мышц, расслабившись, испускала содержимое. - Гнида, падаль, а ну, прикрати! Не унижайся, слышишь?! - задохнувшись от ярости, солдат выкрикнул эти слова так, что у него самого заложило барабанные перепонки. Но сержант едва ли слышал этот крик - все его внимание уходило на то, что говорил председатедьствующий. - ...Оправдать. Освободить из-под стражи в зале суда. Пауза. - Да, освободить! - вдруг выкрикнул председатель трибунала с яростью и отвращением - если гримаса на его не уродливом, но предельно чужом лице действительно выражала именно эту гамму чувств. Один из охранников - тот, что стоял возле скамьи подсудимых со стороны сержанта - отшагнул в сторону. Солдат заметил, что теперь он тоже стоит выпрямившись, расправив зигзаг своего тела - и какое-то смутное предчувствие кольнуло его. "А я?" Но охранник рядом с ним по-прежнему стоял словно в полуприсяде, все в той же странной стойке, что и раньше - пожалуй, даже чуть более выраженной, чем до того. Значит, все сказанное - "оправдать, освободить" - касалось только сержанта, который, не оглядываясь, бегом рвался к выходу. Солдат перевел дух. Выходит... Выходит, он ошибался? Выходит, приговор не был предрешен заранее? И их двоих вовсе не собирались приносить в жертву неким высшим дипломатическим интересам? Теперь он с достаточным спокойствием ждал, когда будет оглашен его приговор - который не мог, просто по определению не мог быть тяжелее. - Встань! - еле слышно прошептал охранник. Солдат, не глядя, отмахнулся от него, как от мухи. "Ничего. Этот долдон, эта мразь трусливая, навставался за двоих." Он и сам не мог сказать, произнес он это вслух или только подумал. Некоторое время председательствующий смотрел на него, словно выжидая. Кажется, лицо его исказила странная гримаса - если это не было естественное выражение. Потом он начал читать. На сей раз голос его звучал абсолютно бесстрастно, никаких эмоций в нем угадать было нельзя. - ...Исключительная мера наказания,- закончил он. Эта фраза была невообразимо архаична - как планетная война, как кандалы, как пороховые автоматы. Но солдат знал, что она означает. В панике он попытался вскочить, однако охранник опередил его. Металлически лязгнули наручники, затем вторая пара холодных браслетов охватила ноги чуть выше щиколоток... Кажется, он кричал что-то, проклинал, молил, ругался... Едва он выглядел теперь лучше, чем минуту назад - сержант. Когда его вели к выходу, он вдруг осознал, что передвигается теперь в точности как Этот - согнувшись, в полуприсяде. Наручники были завровского образца, и точно такая же цепь соединяла две пары оков, сгибая корпус пополам.