— Полагаю, старые привычки умирают с трудом.
— Уверен, я не помогал с этим.
— Это правда. Придурок, — сказала я с игривой усмешкой.
— Я ненавижу то, что видел тебя голой, — сказал он, покачав головой, отчего я отшатнулась в ужасе.
— Вау, да пошел ты!
Я пыталась отстраниться, но он прижал меня крепче к груди.
— Твое тело — безумное, Кейт, — сказал он мне, пока не перекатился так, что навис надо мной. — Я смотрю на тебя и не вижу гребаную потрепанную одежду, которую ты носишь. Я вижу, как твои груди дергаются, когда я тяну за соски. Вижу, как ты стискиваешь челюсти, когда кончаешь, и как твои алые губы обхватывают мой член.
Моя челюсть отвисла, и я посмотрела на него в шоке.
— Ты лучшая подруга моей жены. Моей умершей жены. Понимаешь это? Я смотрю на тебя и не вижу Кейт, которая сводила меня с ума, когда мы были детьми, или Кейт, которая была лучшей подругой Рейчел. Я вижу Кейт, которая брала меня в рот и затем умоляла о большем. Это ненормально. Какого черта я должен с этим делать?
Это не был риторический вопрос. Он спрашивал у меня, что ему делать, и я понятия не имела, что ответить.
Его руки дрожали, а глаза заволокло замешательство. Это напомнило мне время, когда я увидела его впервые: он сидел за столом моих тети и дяди за ужином, изо всех сил стараясь отстраниться, пока они пытались вовлечь его в разговор.
Я подняла руку и нежно провела по его щеке, мое сердце болело за него. Может, это мое доброе сердце, или гормоны беременной, из-за которых я плакала во время рекламы, показывающей щенков чау-чау, но я очень сильно хотела успокоить его.
Я видела, откуда пришел этот мужчина. Я знала его демонов и историю, и могла чувствовать вину, исходящую от него волнами.
— Ты не должен разбираться в этом сегодня, — прошептала я. — Ты ничего не должен делать.
— Да, думаю, да, — сказал он горько.
Затем его губы коснулись моих, так нежно, что я едва почувствовала.
— Ты должна прогнать меня.
— Какого черта я должна это делать? — ответила я, всасывая его нижнюю губу. — Не то чтобы я могу забеременеть от тебя…
Он замер, и я пожалела о своих словах. Клянусь, иногда я совсем не думаю, что несу.
Он переместился, не сказав ни слова, и осторожно задрал мою ночнушку. Когда, наконец, расположился между моих коленей, наклонился и прижался лицом к моему животу.
— Ты вынашиваешь моего ребенка, — произнес он у моей кожи.
Слезы брызнули из моих глаз по щекам. Он, наконец, сказал это.
— Да, — ответила я, мой хриплый голос обличал небрежность в моих словах.
— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал он нервно. — Обещаю. Я буду хорошим отцом для него.