На следующий день они направились с венком на кладбище, и каждый из попадавшихся им по дороге знакомых останавливался, чтобы поговорить с ними. Все уверяли, что Эйлиш прекрасно выглядит, однако делали это в выражениях довольно сдержанных, ибо понимали – Эйлиш идет с матерью на могилу своей сестры.
Только приближаясь по главной аллее кладбища к семейному участку, она в полной мере поняла, насколько ей страшно. И пожалела, что так часто раздражалась в последние дни на маму. Теперь они шли медленно, неся венок вместе. Несколько бывших на кладбище людей смотрели, как они подходят к могиле.
Там лежал другой венок, почти высохший, мать Эйлиш убрала его и встала рядом с дочерью, глядя на надгробие.
– Ну вот, Роуз, – сказала она, – Эйлиш пришла, она дома, мы принесли тебе свежие цветы.
Эйлиш не знала, ждет ли мать и от нее каких-нибудь слов, а поскольку уже плакала, не была уверена, что сможет ясно произнести их. Она держала мать за руку.
– Я молюсь за тебя, Роуз, думаю о тебе, – сказала она. – Надеюсь, и ты молишься за меня.
– Она молится за всех нас, – сказала мать. – Роуз сейчас в небесах и молится за нас.
Пока они молча стояли у могилы, Эйлиш пришло в голову, что Роуз лежит там, под землей, окруженная почти невыносимой тьмой. Она пыталась думать о сестре, какой та была при жизни, о свете в ее глазах, о ее голосе, о том, как Роуз накидывала, почувствовав сквозняк, кардиган на плечи, как умела внушать маме интерес к мельчайшим подробностям в событиях дня своего и сестры, как будто у нее, у Эйлиш, были те же друзья, те же устремления, тот же опыт. Эйлиш старалась думать о душе Роуз, гнать от себя мысли о происходящем с ее телом здесь, под ними, в сырой глине.
Возвращались они по Саммерхилл, а миновав Ярмарочную площадь, свернули на Бэк-роуд, поскольку матери не хотелось встречать в этот день знакомых; Эйлиш, впрочем, думала, что мать не желает столкнуться с кем-то, кто может увлечь за собой дочь, разлучить их.
Вечером пришли Нэнси с Аннетт, и Эйлиш сразу заметила на пальце Нэнси обручальное кольцо. Нэнси объяснила, что она уже два месяца как помолвлена с Джорджем, просто не стала писать об этом Эйлиш из-за смерти Роуз.
– Но до чего же замечательно, что ты будешь здесь в день свадьбы. И мама твоя очень этому рада.
– А свадьба когда?
– В субботу, двадцать седьмого июня.
– К тому времени я уже вернусь в Америку, – сказал Эйлиш.
– Но твоя мама сказала, что ты еще будешь здесь. Написала нам, приняла приглашение от имени вас обеих.
Мать как раз вносила в комнату поднос с чашками, блюдцами, чайником и плюшками.