Свою комнату Эйлиш любила и, возвращаясь в нее, надевала пижаму и приобретенный на распродаже халат, влезала в теплые шлепанцы, раскладывала книги по столу у окна и, прежде чем лечь, проводила час, а то и больше, просматривая сделанные на лекциях записи, а затем перечитывая купленные руководства по бухгалтерскому делу Покоя ей не давали лишь лекции по коммерческому праву Ей нравилась жестикуляция мистера Розенблюма, его манера говорить, то, как он временами разыгрывал перед студентами целый судебный процесс, живо описывая тяжущиеся стороны, даже если те были компаниями, однако ни Эйлиш, ни другие студенты, с которыми ей довелось разговаривать, так и не поняли, что от них ожидается, как будут выглядеть экзаменационные вопросы. А поскольку сам мистер Розенблюм был очень сведущ, Эйлиш побаивалась, что он может ожидать от них такого же детального знания судебных дел, их значения и прецедентов, решений, предрассудков и причуд отдельных судей.
Это тревожило ее настолько, что она решила объяснить мистеру Розенблюму, в чем состоит ее затруднение. Лекции он читал быстро, переходя от одного дела к другому, от теоретического смысла определенного закона к его толкованию, а затем с такой же быстротой покидал аудиторию – словно спешил на какую-то неотложную встречу. Эйлиш надумала сесть в первом ряду и подойти к мистеру Розенблюму, едва закончится лекция, однако под конец ее занервничала. Оставалось только надеяться, что он не подумает, будто она лезет к нему с критическими замечаниями, а еще Эйлиш побаивалась, что мистер Розенблюм примется говорить нечто совсем уж непонятное. Ей еще не случалось встречать таких, как он. Мистер Розенблюм напоминал Эйлиш официантов одного кафе рядом с Фултон-стрит, людей нетерпеливых, желавших, чтобы она принимала любое решение мгновенно, и всегда имевших к ней новый вопрос, независимо от того, что она заказывала, – «малую или большую, разогревать надо, вам с горчицей?». В «Барточчис» Эйлиш научилась вести себя с покупательницами решительно и храбро, но знала, что, сама обращаясь в покупательницу, становится неуверенной и заторможенной.
Однако подойти к мистеру Розенблюму было необходимо. Он казался ей таким умным, знающим так много, что, даже направляясь к кафедре, Эйлиш продолжала гадать, как он отнесется к ее простой просьбе. Впрочем, произнеся первые слова, она вдруг обрела – без всяких усилий и колебаний – нечто, очень похожее на самообладание.
– Существует ли посвященная темам вашего курса книга, которую я могла бы купить? – спросила она.