, подумала она, на мгновение запаниковав, прежде чем она вспомнила свою ложь о Кэмероне.
— Очень плохо, не так ли, — сказала она легкомысленно, пытаясь унять свое сердцебиение. — Я и ты вместе, это было бы… так просто.
— Страсть не так проста, как выглядит. И это не недостаток. — Марк наклонился к ней. Его плечо было теплым. Она вспомнила их поцелуй, подумала о своих пальцах в его мягких волосах. Его тело, отзывчивое и сильное.
Но как бы она не пыталась сдержать в памяти этот образ, он скользнул сквозь пальцы, словно сухой песок. Эта ночь также проскользнула, как и песок на том пляже, где они с Джулианом лежали вместе.
— Ты выглядишь грустной, — сказал Марк. — Я сожалею, что поднял вопрос о любви.
Он коснулся ее щеки.
— Возможно, в другой жизни. Ты и я.
Эмма опустила голову на кровать.
— В другой жизни.
Кухня была слишком мала для жителей Института с двадцатью с лишним Центурионами, поэтому завтрак был накрыт в обеденном зале. Портреты предков Блэкторнов свысока смотрели на тарелки, наполненные яичницей с беконом и горами тостов. Кристина тихо двигалась в толпе, стараясь быть незамеченной. Она сомневалась, что спустилась бы, если не её отчаянная потребность в кофе.
Она оглянулась, ища Эмму и Марка, но они пока не появились. Эмма не была ранней пташкой, а Марку ещё был привычен ночной образ жизни. Джулиан был внизу и готовил еду. На нём была маска радости — но внутри он был лишен эмоций — которую он всегда носил среди незнакомцев.
Странно, она думала, что знала Джулиана достаточно хорошо, чтобы осознать это. У них была своего рода связь: они оба любили Эмму, но были отдалены из-за осведомленности Кристины в чувствах Джулиана.
Он скрывал свою влюблённость к Эмме, а Кристина скрывала то, что знает об этом. Ей хотелось пожалеть его, проявить сочувствие, но Джулиан бы только отпрянул в ужасе.
— Кристина.
Она чуть не уронила свой кофе. Это был Диего. Он выглядел ужасно: осунувшееся лицо, мешки под глазами, запутанные волосы. На нём была обычная экипировка, но значок Центуриона отсутствовал.
Кристина подняла руку.
— Отойди от меня, Диего, — сказала она на испанском.
— Просто послушай меня.
Кто-то возник между ними. Молодой испанец с рыжеватыми волосами — Мануэль.
— Ты слышал её, — сказал он на английском.
Никто не смотрел на них в тот момент — все были вовлечены в свои собственные разговоры.
— Оставь её в покое.
Кристина развернулась и покинула комнату.
Она держала спину прямо. Кристина не хотела ускорить свои шаги. Это ей не нужно. Она Розалес. Ей ни к чему жалость Центурионов.