— Легко предположить.
— У меня есть причины на все действия, которые я совершаю, Эмма, — он сказал. — Может быть, Кристина их сейчас и не знает, но в один прекрасный день — будет.
— Диего, у каждого есть причины на всё, что они совершают. И у Малкольма была своя.
Рот Диего превратился в тонкую линию. — Не сравнивай меня с Малкольмом Фейдом.
— Потому что он был колдуном? — голос Эммы был опасно низок. — Потому что ты думаешь так же, как твоя невеста? Про Холодный мир? Про магов и фейри? Про Марка?
— Потому что он был убийцей, — Диего проговорил сквозь зубы. — Что бы вы ни думали обо мне, Эмма, я не бесчувственный фанатик. Я не верю, что жители Нижнего мира стоят ниже нас, должны быть зарегистрированы или подвергаться пыткам…
— Но ты признаешь, что Зара такая, — заявила Эмма.
— Я никогда ничего ей об этом не говорил, — произнёс он.
— Возможно, ты поймёшь, почему мне интересно, как ты мог предпочесть её Кристине, — сказала Эмма.
Диего напрягся и закричал. Эмма уже забыла, как быстро он мог двигаться, несмотря на его тяжёлое телосложение: он бросился назад, произнося ругательства, и дернул левой ногой. Ворча от боли, он скинул свой сапог. Колонны муравьёв маршировали по его лодыжке и бегали по ноге.
— О, дорогой, — произнесла Эмма. — Ты, должно быть, стоял на муравейнике. Ну, ты знаешь. Абсолютно случайно.
Диего сбрасывал муравьёв, всё ещё ругаясь. Он снёс ногой вершину муравейника, и его обитатели хлынули из него.
Эмма отступила назад. — Не волнуйся, — сказала она, улыбаясь. — Они не ядовиты.
— Ты обманула меня, чтобы я встал на муравейник? — он сунул ногу обратно в ботинок, но Эмма знала, что он не избавится от зудящих укусов в течение нескольких дней, если он не использует Иратце.
— Кристина взяла с меня обещание не трогать тебя, так что пришлось импровизировать. Ты не должен был обманывать мою лучшую подругу, — произнесла Эмма. — Несчастный лжец, — сказала она на испанском.
Он уставился на неё.
Эмма вздохнула. — Я надеюсь, это означало то, что я имела ввиду. Не хотелось бы просто прозвать тебя ржавым ведром или что-то типа того.
— Нет, — сказал он. К её удивлению, он звучал уставшим и изумлённым. — Это означало то, что означало.
— Хорошо, она зашагала обратно к дому. Эмма была почти вне пределов слышимости, когда он окликнул её. Она обернулась и увидела его, стоящего там, где она оставила его, видимо, не обращающего внимания на муравьёв и палящее солнце на своих плечах.
— Поверь мне, Эмма, — сказал он, достаточно громко, чтобы она слышала его. — Никто не ненавидит меня больше, чем я ненавижу себя прямо сейчас.