— Киран больше не сердце мое, — холодно прервал его Марк. Это было выражение фейри, «мое сердце», самое близкое, что они могли сказать вместо «подружка» или «дружок».
— Киран охотник был признан виновным в убийстве Иарлата, — сказал Гвин. — Он предстал перед судом в Неблагом дворе, только суд не длился долго.
Марк покраснел и весь напрягся. — И приговор?
— Смерть, — сказал Гвин. — Он умрет во время восхода Луны, завтра ночью, если никто не помешает казни.
Марк не двигался. Эмма не знала, следует ли ей сделать что-нибудь — придвинуться ближе к Марку, успокоить, положить руку на плечо? Она не могла понять выражение его лица — если это и было горе, то она не узнала его. Если же это был гнев, то такое проявление не был привычным.
— Печальные новости, — сказал Марк, наконец.
Джулиан подошел к своему брату, и Эмма почувствовала облегчение.
— И это все?! — спросил Гвин. — Тебе больше нечего сказать?
Марк покачал головой. Он выглядел хрупким, беспокойно подумала Эмма. Так, словно можешь увидеть его кости сквозь тонкую кожу. — Киран предал меня, — сказал он. — И теперь он никто для меня.
Не в силах поверить тому, что только что услышал, Гвин пристально посмотрел на Марка. — Он любил тебя и потерял и он пытался тебя вернуть, — сказал он. — Он хотел, чтобы ты снова скакал в Охоте. И я желал того же. Ведь ты был одним из лучших. Это так ужасно?
— Ты видел, что случилось. — В голосе Марка теперь звучала злоба, и Эмма не могла не вспомнить: искривленное дерево из быстро растущего семени, к которому она прижалась, когда Иарлат сек Джулиана, а затем ее, а Киран, Марк и Гвин смотрели на это. Боль и кровь, удары хлыста, словно огонь на коже, хотя ничто не могло сравниться с болью, которую она испытала, когда увидела, как высекают Джулиана. — Иарлат высек моих родных, друг мой. Из-за Кирана. Он высек Эмму и Джулиана.
— И теперь, ради них ты бросил охоту, — сказал Гвин, его двухцветные глаза на мгновение посмотрели на Эмму, — и это твоя месть, коль пожелаешь. Но где же твое сострадание?
— Что ты хочешь от моего брата? — требовательно спросил Джулиан, его рука все еще оставалась на плече Марка. — Хочешь, чтобы он повеселил тебя своим горем? За этим ты здесь?
— Смертные, — сказал Гвин. — Думаете, вы так много знаете, и все же, вы знаете так мало. — Его огромная рука сжала шлем. — Я не хочу, чтобы ты горевал о Киране. Я хочу, чтобы ты спас его, Марк охотник.
* * *
Вдалеке был слышен раскат грома, но вокруг Института, была лишь тишина, кричащая тишина.
Даже Диана оставалась безмолвной. В тишине, Эмма могла слышать шум из тренировочной комнаты, Ливви и остальных, их голоса и смех.