Генка вконец был растерян. Известие обескуражило его и уж никак не входило в программу вечера. Но он еще не терял надежды.
- Вы слышали? - торжествующе обратился он к "залу". - Уже сами обстоятельства, так сказать, объективная действительность выступают против церковных устоев. Никогда не было у нас такого, а тут - на тебе! Это знак, который мы должны рассматривать как открытый намек всем, кто не хочет отказываться от одурманивания народа, от служения богу...
Виталий молча слушал. Непонятное волнение закралось в душу. Это было совсем не похоже на представление. Сама жизнь ворвалась в амбар-театр.
На улице между тем пошел дождь. Его тугие капли забарабанили по железной крыше, и почти тут же их удары слились в мощный гул. Сразу же сквозь многочисленные дыры в крыше тонкие холодные струйки потекли серебристыми нитями на зрителей и "артистов". Геннадий вынужден был даже сменить место, потому что как раз над его головой зияла большая проржавленная дыра. Виталик натянул на голову сатиновую косоворотку, то же самое сделали и другие. Никто не расходился.
Бледный поп попытался возразить Геннадию, но голос у него сорвался. Прямо на старика стекала ржавая вода, однако он не двигался с места, словно пришитый. Смешно дернул носом, провел рукой по лицу. Было похоже, что он вот-вот заплачет.
- Отче, допрыгался, - проговорил неторопливо Федор Связной - крепкий носатый парень с маленькими поросячьими глазками на скуластом лице. - А ведь тебе давно было говорено: не мути наших старых баб и дедов, убирайся по-хорошему восвояси. Теперь за все эти беззакония будешь нести ответ. Сам, собственной персоной. Но неужели и вправду обворовали? - усомнился он.
- Решетку ажурную с окна сорвали, - хрипло произнес поп.
- А помнишь, я тебе говорил, когда забор чинил: "Беда будет, нужно штыри цементом залить, все они расшатанные от времени". Ну теперь, значит, кто-то на христово имущество и позарился. Однако обидно, - с горечью заключил Федор. - И ты, Генка, здесь свои права не качай. И не путай редьку с яичницей. Грабеж есть грабеж!
- Я знаю, кто мог самолично это сделать! - под нарастающий шум дождя на весь амбар фальцетом закричал мужик со впалой грудью, реденькими рыжими волосиками и оттопыренными ушами на большой голове. Глаза его горели. Он быстро пробрался к краю сцены. - Я догадываюсь! Решили, значит, что при новой власти все можно. Вот он, - рыжий решительно ткнул пальцем в сторону Генки, - он и виноват. Кто ж, кроме него, на такое способен. На том крест кладу! - Он суетливо перекрестился и с широко открытыми глазами, не мигая, застыл.