– Так какой он, этот Каратак? Нам говорили, что он сущий великан, покрытый этими проклятыми татуировками, как все тамошние, что он вешает у седла головы побежденных врагов, что зубы подпиливает. А еще принимает участие в человеческих жертвоприношениях этих проклятых друидов. Это правда?
Катон не удержался и усмехнулся.
– А сам-то как думаешь? Это похоже хоть на кого-то из тех, с кем мы воевали в Британии? Да и вообще, в любом другом месте империи, если уж на то пошло? Каратак – обычный человек, воин, такой же, как я и ты. Не великан, не дикарь, можно сказать, даже не варвар. Просто человек, который возглавил свой народ, чтобы бороться с завоевателями, которые пришли, чтобы забрать их землю и поработить их. На его месте мы сделали бы то же самое… это все, что я могу сказать.
Катон осушил чашу и задумчиво поглядел на пьяниц.
Салин удивленно поглядел на него, слегка приоткрыв рот, а потом посмотрел на Макрона. Тот поскреб подбородок, прежде чем ответить.
– Дорога у нас долгая была, – сказал Макрон. – Хорошо посидеть со старым товарищем, поболтать, но нас ждут дела в Риме. Так что допьем вино и отправимся.
Ветеран понял намек, допил вино и встал.
– Благодарю за оказанную честь. Надеюсь, император достойно вознаградит вас.
– Хорошо бы так, – уныло ответил Макрон. – Но это уже совсем другая история, брат Салин.
– Ну, если будете возвращаться из Рима через Остию, загляните в таверну, может, встретимся. Вина на ваш выбор за мой счет.
Макрон ухмыльнулся.
– Тогда уж точно зайдем.
Он выставил руку и стукнулся с ветераном предплечье о предплечье. Затем ветеран вежливо кивнул Катону.
– Надеюсь снова с вами увидеться, господин.
– Что? – переспросил Катон, поспешно подняв взгляд, и тоже кивнул. – Да, конечно.
Салин вернулся в другой угол таверны со своими товарищами, немного помрачнев, а Макрон вздохнул.
– Чудесненько. Настроение убил намертво. Я уже думал, мы тут весь вечер бесплатно пить будем.
Катон медленно покачал головой.
– Извини. Я просто очень далеко отсюда.
Макрон тихо вздохнул.
– Совершенно естественно, парень, что ты так по ней тоскуешь. Я это понимаю.
– Да…
Катон прокашлялся.
– Опять же, Луций. Я отец, который еще не видел своего сына. Даже не знаю, как на это реагировать. Не знаю, что чувствовать по отношению к нему.
Катон поднял взгляд.
– Макрон, друг мой, я вообще не понимаю, что мне со всем этим делать. Когда мы были в Британии, я тосковал по Риму и хотел вернуться. Теперь же, когда мы здесь, я уже не чувствую себя дома. Мне ничего не остается делать, только тосковать, все так мрачно… прости.