Остия, порт, начало осени 54 года от Р. Х.
Суда с войсками и военные корабли из Тарракона миновали волнолом и вошли в спокойные воды бухты вскоре после полудня. С запада дул прохладный ветерок. Для прямого перехода из Испании было уже поздновато, и моряки были очень рады, что им удалось избежать штормов и шквалов все те десять дней, которые они провели в море. На следующий после выхода из Тарракона день установился штиль, и они почти не продвинулись вперед в течение трех дней, но затем ветер переменился. Однако они не видели ни одного паруса с тех пор, как покинули порт. Подходили к концу еда и вода, матросы и гвардейцы с нетерпением ожидали высадки, чтобы напиться и ублажить свою плоть в заведениях Остии.
Макрон стоял у поручня на носу биремы, где были выжившие командиры и часть гвардейцев второй когорты. Ему уже надоел соленый морской воздух, хотелось увидеть что-то более знакомое и приятное, почувствовать запах суши. Смесь едкого запаха дыма и плесени городов почему-то напоминала ему запах пота и вареных овощей.
Катон пришел с кормы и стал рядом. Если верить хирургу из другой когорты, рана у него на глазу заживала отлично. Хирург осматривал его с тех самых пор, как была снята осада с рудника. Под глазом остался заметный шрам, и Катон не слишком хорошо видел им, с нижнего края все расплывалось. Хирург сказал, что выздоровление идет отлично и ему повезло, что он не перестал видеть этим глазом. «Странные вещи подразумевают под везением армейские хирурги», – подумал Катон. Он бы предпочел какое-нибудь иное везение, более общепринятое.
– И снова мы в Остии. Пора хорошенько выпить, – сказал Макрон, потирая руки. – Посидеть у огня за хорошей едой и с пухлой девкой на коленях.
– Помнится, что в прошлый раз, когда мы здесь были, ты не хотел подхватить гонорею.
– После всего того, что я пережил за последние пару месяцев? Думаю, я заслужил отпуск, и хороший.
– Возможно. Кроме того, простые радости – самые лучшие, – ответил Катон.
– Не может быть и речи о простом, когда поедим, – сказал Макрон, подмигивая. – А ты чем займешься?
– Я?
Катон пожал плечами.