Безмятежные серые глаза и волосы напомнили Катону Юлию, и у него заныло сердце от тоски по жене, даже несмотря на ее измену и все те неприятности, которые она оставила ему в наследство.
– Похоже, нынче мы сможем от пуза наесться! – сказал Макрон, ухмыляясь и потирая волосатые руки.
Еще бы, столы были просто покрыты корзинами с небольшими буханками хлеба и подносами со сладкой выпечкой и другими деликатесами, чашами с фруктами, такими, что некоторые из них Катон видел впервые в жизни. Стояли серебряные кувшины с вином, и, похоже, многие гости к ним уже изрядно приложились, судя по тому, как громко они разговаривали и смеялись, расположившись у столов.
– Ешь, Макрон, только другим что-нибудь оставь.
– Уж постараюсь, но герои – в первую очередь. А сейчас мы два самых больших героя в Риме. Намерен по максимуму этим воспользоваться, пока об этом не забыли.
Семпроний улыбнулся.
– Ты прав, центурион. Пройдет месяц, и чернь обо всем забудет, снова споря и дерясь по поводу того, чья колесница лучше ездит.
– Желтые, – тут же ответил Макрон. – В этом нет сомнения.
– Желтые, вперед! – пискнул Луций, выбрасывая вверх крохотные кулачки. – Желтые, вперед!
– Каков, а! – с радостным смехом сказал Макрон, взъерошив малышу волосы. – Когда подрастешь, дядя Макрон обязательно возьмет тебя на гонки колесниц. Если твой папа согласится.
– Почему нет? – ответил Катон. – Может, к тому времени от некоторых вредных привычек избавится заодно.
Макрон покачал головой и вздохнул.
– Зануда.
– За… что? – с расширенными глазами переспросил Луций.
Взрослые усмехнулись, а затем лицо сенатора снова стало серьезным.
– Ты принял окончательное решение, Катон? – спросил он.
– Да, господин. Я уверен, что ты вырастишь его хорошим человеком. Если я проживу достаточно и боги дадут мне шанс на военную добычу, то я смогу купить другой дом. Для меня и Луция. Пока что у меня нет выбора. Я не могу взять его с собой на войну.
– Но ты же не на войне, – сказал Семпроний и коснулся руки Катона. – Катон, я привык к тебе, ты мне как сын. Почему вам обоим не жить у меня?
Катон печально улыбнулся.
– Хотел бы я быть на это способным. Но меня слишком терзают воспоминания о Юлии. Мне надо быть подальше от Рима.
– Но ты ведь только вернулся.
– Да, но это не было тем возвращением домой, которого я ожидал. Боль еще слишком сильна.
Семпроний задумался, а затем кивнул.
– Думаю, я понимаю тебя. Когда ты должен покинуть твой дом?
– К концу месяца. Тавр уже оформил нужные документы. Я поручил Аматапу продать все домашнее имущество и отдать деньги тебе для Луция. В том числе деньги за серебряное копье, когда оно будет продано.