Дальше спрашивал Меркуров, глава семьи. Мне нечего скрывать, сказал он, я могу вслух, но Миша настрого предупредил: если хотите, откроетесь после. Пока же извольте посылать усилием. Меркуров усмехнулся. Что ж, сказал он, первый вопрос. Но не совсем «да» или «нет», а скорее очень или не очень. Возможно, он спрашивал, очень ли плохи его дела или очень ли его любит жена. Миша изо всех сил попытался настроиться на его волну, но выпил все-таки порядочно и видел перед собой сплошное серое поле. Наконец он решительно сказал: нет, не очень. Меркуров хмыкнул — нервно, как ему показалось, — и задал второй, на этот раз только да или нет. Миша почувствовал сквозь легкий морок головокружения — с закрытыми глазами прямо сидеть было трудно, — что вопрос для него важен, что тут не шутки и что спрашивает он о чем-то пугающем. Нет, сказал он, решительно нет. Вот же на! — крякнул Меркуров, стараясь выглядеть огорченным, но в душе, кажется, ликуя. Я-то спрашивал, признался он фальшиво, откроем ли мы второй вестибюль у «Сокола». Выходит, не откроете, вздохнул Миша. Ну, это мы еще посмотрим, отозвался за спиной Меркуров, но без особенной суровости, словно его втайне радовала эта отсрочка. Ну, а третий вопрос? — спросил он, приятно размягченный. А третий и подавно нет, подмывало сказать Мишу, но он ответил сухим «да». Однако, воскликнул Меркуров. Ну, стало быть, надо обследоваться, а то все не решусь. Обязательно, поддакнул Миша.
— Ну-ка, а я? — спросил Колычев. Он явно сам желал побыть медиумом, и Миша решил предоставить калеке эту возможность.
— А медиум устал, перенапрягся. Нужна пауза. Не хочешь мне поотвечать?
— Это можно, — ухмыльнулся Колычев, уселся на Мишино место и потребовал, чтобы ему шерстяным шарфом завязали глаза.
— Ну, тогда первый вопрос, — сказал Миша и спросил четко: любит меня Лия?
Колычев думал с минуту, вертел головой, приставлял палец к носу и наконец сказал:
— Это неважно.
— Нечестно, нечестно! — закричали все, и военные тоже.
— Но мне является именно такой ответ, — пожал плечами Колычев. — Просто вижу красными буквами в темноте: неважно!
— Допустим, — согласился Миша. — Тогда вот еще.
Он спрашивал, восстановят ли его в институте.
— Да, но нескоро, — сказал Колычев. — Очень нескоро. Еще будет много всего.
— И тогда третий, — провозгласил Миша и поинтересовался мысленно, отомстит ли он Вале Крапивиной.
— А вот это произойдет немедленно! — четко ответил Колычев, и не прошло минуты, как задребезжал звонок.
«Это наши!» — радостно крикнул Меркуров и бодро поднялся встречать. В прихожей мигом стало шумно и даже на слух тесно; вошло человек семь, и Миша сразу услышал голос, который так ненавидел.