Настя вернулась и протянула холодный, запотевший бокал.
– Спасибо, – Сергей нежно поцеловал ее в щеку.
– Не забудь про обещание, – она подняла свой стакан и мило улыбнулась.
Раздался телефонный звонок.
– Стерва твоя что ли? – недовольно буркнула Настя.
– Да нет, хуже. Вот разбирает ее звонить в такое время! – на часах уже полвторого ночи. – Зараза!
– Да не бери ты трубку.
– Поумнее ничего не придумаешь? Алло, – Сергей долго слушал чей-то голос. – Я вас понял, Светлана Васильевна. Работаю. Да, ищем. И сейчас на работе. Завтра прилетаете с Мальдив? Отлично. Нет, ко мне на работу не надо, я сам с вами… – в трубке послышались отрывистые гудки. – Вот сука! Тварь тупая! – он отшвырнул телефон в сторону.
– Кто это?
Сергей растер лицо ладонями и взъерошил волосы.
– Да никто! Нормально все! Давай спать, а то завтра, если вовремя не приду, опять это чудо пименовское сюда притащится!
Глава XXIII
Наибольшая сила – воскрешать.
Наибольшая слабость – убивать.
Н. А. Бердяев
Господи, как же тошнит от запаха крови и мяса! Ужасно! Кто хоть раз резал скотину, меня поймет. Нет, не тогда, когда привыкаешь и действуешь на автомате, а когда впервые совершаешь это сознательно, когда понимаешь, что лишаешь существо жизни. Сначала тебе интересно, что происходит, потом тебе становится все равно. Кишки, кости, сухожилия, предсмертные судороги – все это уже не трогает. Ко всему этому привыкаешь. Но запах! Запах крови остается! Он всегда стоит в горле, словно ты ее пьешь, он проникает внутрь, растекается по жилам, вытесняет остальные ощущения. Мерзко. Мы употребляем мясо мертвых животных: жарим, тушим, варим его, и вряд ли кто-то хотел бы задуматься о том, как оно попало к нам на стол. Мы хищники, и с этим ничего не поделаешь. Я был бы рад стать вегетарианцем, но жизнь сделала меня плотоядным.
Сижу у реки, отмываю руки от красного и липкого. Прохладная вода пускает круги, когда я окунаю в нее свои ладони. Поблизости все еще слышатся крики пьяных друзей, потерявших своего товарища. Одна моя половина проклинает меня за то, что я сделал, другая – хвалит. Совершив зло, я остановил зло гораздо большее. Кто дал мне такое право? А кто дал им право обвинять меня в убийстве своей же семьи? Кто дал право лжесвидетельствовать? Кто дал право судье выносить купленный приговор? Кто наделил такими правами их, тот дал и мне право квитаться с ними! С этим аргументом трудно не согласиться. Тру большим палацем ладонь, окунаю в воду. Злополучные комары так и норовят закусать, где-то стрекочет сверчок, надрывисто квакают лягушки, легкий ветерок колышет высокий камыш с человеческий рост. Оборачиваюсь и смотрю на лежащее у ног вырванное человеческое сердце. К горлу подкатывает тошнота. Чуть дальше лежит распотрошенное тело. Меня мутит. Зачерпнув горсть прохладной речной воды, омываю лицо, отираю шею и затылок. Гляжу на свои руки. Сегодня они дрожат, но пройдет время, и они станут тверды и уверенны, будто руки опытного хирурга.