Рипли осторожно провела ладонью по голому черепу.
— Странное ощущение. Кажется, будто волосы еще на месте, а протянешь руку — ничего нет.
Клеменз понимающе кивнул.
— После ампутации ноги человеку тоже кажется, что он все еще ее чувствует. Человеческий организм — забавная машина, а разум — в тысячу раз забавнее.
Клеменз осушил свой стаканчик и заглянул Рипли в глаза.
— Ну а теперь, после того как я ради вас рисковал испортить свои и без того не идеальные отношения с нашим добрым начальником и поведал вам довольно банальную историю Фурии-361, не объясните ли мне, что вы искали в трупе девочки? И почему было необходимо кремировать тела?
Рипли открыла было рот, но Клеменз протестующе поднял руку:
— И пожалуйста, не повторяйте этой чепухи насчет противных вирусов. Эндрюз был прав. Если тела заморожены, любые вирусы не страшны. Но вам этого показалось недостаточно. Интересно, почему?
Рипли кивнула, отставила стаканчик и повернулась к Клемензу.
— Хорошо. Но прежде я хотела бы кое-что уточнить.
Клеменз недоуменно поднял брови:
— Что именно?
— Я вам нравлюсь?
Клеменз прищурился. Он размышлял над ответом и вдруг неожиданно для самого себя, как бы со стороны, услышал собственный голос. Впечатление было такое, будто его губы и язык решили функционировать независимо от мозга. К своему удивлению, он обнаружил, что это не так уж и плохо.
— В каком смысле?
— В том самом.
Оказалось, что Вселенная все еще полна чудес, хотя неизменно облачное небо Фиорины и пыталось их скрыть.
— Вы довольно прямолинейны. Такими вопросами можно привести в немалое замешательство человека, склонного, как я уже говорил, к одиночеству.
— Прошу прощения. Но я по-другому не умею. Слишком долго была оторвана от Земли.
— Понимаю. Я тоже, — пробормотал Клеменз.
— У меня нет времени на то, чтобы ходить вокруг да около. У меня никогда нет времени ни на что, кроме самого важного. Мне пришлось этому научиться.
Клеменз наполнил оба стаканчика, поднял свой, покрутил его и принялся внимательно изучать крохотный водоворот, но тот так и не подсказал ему ответа.
* * *
Каждая лопасть вентилятора была в два человеческих роста. Такие гигантские вентиляторы пришлось устанавливать, чтобы засасывать пыльный воздух с поверхности Фиорины, фильтровать, очищать и дезинфицировать его и лишь после этого подавать в шахты, производственные и жилые помещения. Но и эта система воздухоочистки оказалась несовершенной, потому что атмосфера Фиорины была слишком грязной.
Всего на комплексе было десять вентиляторов, по одному на каждую шахту. Из них восемь стояли, а два работали в половину мощности, нагнетая очищенный воздух в западный сектор комплекса.