— Духи. Гнать.
Ах да — духи.
Куда гнать? Кого гнать? И зачем? Сбрендившие они тут все. Впрочем, монахи всегда немного «того», а местные, видать, и подавно.
— Зачем гнать-то? Может, хорошие?
В ответ тишина.
— А что в горшках?
— Тултан.
Последнее слово она не поняла вовсе, а пояснений не последовало — ну и черт с ним.
Еще пара минут безмолвной ходьбы; стена будто бы сделалась ближе. Вероятно, она не сплошная, и где-то есть вход — мужику в халате виднее. Интересно, куда именно он ее поведет, когда они войдут внутрь? На совет старейшин, чтобы решить, что делать с гостьей? Вряд ли — поздно.
«Лучше бы привел на кухню…» — жрать хотелось неимоверно.
Осень здесь клубилась паром изо рта, цапалась холодным туманом и кололась ледяным дождем — того и гляди пойдет снег.
— А вы не мерзнете? Так?
Босой.
Праздный вопрос. И не праздный. Как можно по стылой земле без тапок?
— Земля. Греть.
Угу. Греть. Кого греть, а кого и морозить. Тут помрешь, и могилу не выроешь — будешь лопаткой стучать по крытому инеем насту.
Дымные чаши остались позади, мягкая почва под ногами превратился в плотную утоптанную землю; храм теперь высился над головой до самого неба; путники уперлись в дверь.
Ну, вот и пришли. Создатель ей в помощь — чего дальше ждать? На что надеяться?
К этому моменту своей жизни Белинда надеялась лишь на то, что комната, в которой ее положат спать, окажется достаточно теплой, а на кровати — если там вообще обнаружится кровать — отыщется одеяло.
* * *
(Flipsyde — Someday)
Окруженная сводами, арками, толстыми каменными стенами, потолками и расписанными неведомыми рунами колоннами, Белинда чувствовала себя так же нелепо, как персонаж боевика, случайно оказавшийся на страницах спокойной книги по духовному развитию. Нелепо, глупо и полностью неуместно. У нее синяки и подбитые ребра — здесь мерно переливающиеся языки пламени в гигантских лампадах; у нее драные кроссовки «Лимо» на носках из супермаркета «Минипи» — здесь повсюду отпечатки босых подошв людей, расхаживающих в халатах с прорезями на боку. Она — бритая под ноль пацанка — здесь, похоже, у любого затхлого старца на голове найдется больше волос, чем она когда-либо сможет отрастить, даже если не будет ходить в парикмахерскую лет пять кряду. Она думает исключительно о страхе и мести — здесь же все пропитано незримым, но осязаемым покоем. Покоем, покоем, покоем…
Нонсенс. Храм и она. Она и храм.
Несовместимо.
«Ничего, это ненадолго».
Дым от сигареты тянулся в щель между двумя стенами — здесь это именовалось окном. Вытянутый вверх, ведущий наружу проем — ни стекла, ни тряпки, чтобы заткнуть, ни москитной сетки. Нет, насекомые в это время года наверняка беспокоили обитателей мало, но Лин убивал сам факт, что в комнату, куда ее привели, в стене отыскалась самая настоящая ничем не заткнутая дыра. Просто. Дыра. Та самая дыра «просунь руку, и отморозишь пальцы».