– Вот же гады! – гневным тоном сказал Шпингалет. – Уже до девок наших руки свои кровавые протянули. Куда ж вояки только смотрят?
– В свои кошльки они мотрят… Псле того, як вытрьсут райдров… Хуже нас стали… – снова подал голос Лунь. – Сышь, батва? Мжет чё, зашпилим в буру?
– Только, Лунь, распишем штучку без интересу, на туфту… – подхватил его идею Потап.
– Як хчешь, – доставая из внутреннего кармана карты, сказал тот. – Кпчёный, Шпинглет?..
– Без интересу я не буду. – Копчёный допил чай и, поставив кружку на стол, уставился на неё.
– А! Давай. – Долговязый бандит подвинулся ближе к картёжникам.
– Джок, а ты?
– Не, Потап… Билет тебе в купе на нижнюю полку… – нехотя ответил Джокер и сладко зевнул. Играть в краплёные не им карты, тем более сегодня, совсем не хотелось. – Устал я очень…
– Значится, так и запишем… Мне сегодня щелехвостка краснобокая подмигнула. Дай сниму, – и Потап протянул руку к колоде.
– Пацаны, другого места не нашли? – заворчал на них Копчёный. – Слились на край.
Они, не ответив, пересели подальше от остальных и принялись играть. Копчёный налил себе ещё чаю и о чём-то задумался. Молоток покрутился на матрасе и, устроившись удобнее, быстро засопел.
Первым желанием Джокера было подсесть к старику и расспросить в подробностях о месте нахождения доктора. Но нахлынувшие эмоции сковали его тело. Казалось, будто гормоны жонглировали его чувствами. Панический страх сменялся радостью, граничащей с эйфорией, и тут же холод рациональности прогонял всё прочь, до тех пор, пока страх не возвращался обратно. От калейдоскопа ощущений у парня закружилась голова. Вдруг из хаоса цветных пятен в воображении Джокера возник образ Милы, стоящей в лучах вечернего солнца, что пробивались сквозь неплотно задёрнутые шторы. Кожа девушки светилась, ослепляя его и тем самым скрывая соблазнительные изгибы женского тела. Девушка медленно легла на кровать, маня к себе каждым движением, Джокер с готовностью последовал за ней. И он снова любил её, как в тот их единственный раз, нежно, страстно, до последней капли сил. Задыхаясь от счастья, он перевернулся на спину. И когда горячее тело коснулось прохлады простыней, парень провалился в пустоту, где рядом с ним падала она. Та единственная, любимая, которую он так безрассудно и глупо потерял. Вот и сейчас образ Милены начал отдаляться, а Джокер уже ничего не мог поделать. Он продолжал падать все дальше и дальше в своём сне.
* * *
Проснувшись раньше всех, на рассвете, Сизый перекусил оставленным для него с вечера ужином. Минут десять он задумчиво и шумно тянул из кружки обжигающий чай, а потом подозвал проводника: