Он шёл за дедом, наслаждаясь послеобеденной сытостью, как вдруг из глубины леса донёсся треск ломающихся веток. Пахомыч спокойно шагнул к ближайшему дереву и, повернувшись, прижался к нему спиной. И тут же мимо пронесся молодой кабан. Парень едва успел увернуться от обезумевшего зверя, а тот через мгновение уже скрылся в лесу.
– Тикай! Тикай прочь! С дороги! – крикнул старик, но было уже поздно. Санька, понимая, что стоит на пути несущегося по лесу стада мутантов, не придумал ничего более логичного, как забраться на ближайшую сосенку. Возможно, это и помогло бы в другом случае, но когда массивная туша дикого вепря весом с полтонны бежит вперёд под воздействием стадного ужаса, она способна снести любую преграду.
При пятом или шестом ударе пробегавших кабанов по стволу деревца Санька уже находился почти на самой верхушке сосны. Вцепившись мёртвой хваткой в липкие от смолы ветки, он зажмурился от страха, чтобы не видеть творящегося внизу хаоса. Его кружило и раскачивало не хуже, чем на дорогих аттракционах в парке развлечений. К горлу подкатила тошнота, сознание приготовилось оставить бренное тело, но время, отведённое для катания на сосне, истекло. Дело завершил огромный хряк, который не зацепил, пробегая мимо, а налетел на дерево всем своим весом. С толстокожим и толстолобым кабаном ничего не случилось, он лишь перевернулся несколько раз, вскочил на лапы и помчался дальше, а вот тонкий ствол дерева, протяжно и звонко хрустнув, подломился и с треском медленно завалился вдоль просеки, проделанной стадом.
Свободное падение Саньки остановила земля, точнее, песочный склон небольшого овражка, заросшего бурьяном и мелким кустарником. Кубарем скатившись вниз и больно ударившись затылком о какой-то твёрдый предмет, парень попытался тут же встать. Однако не смог: лёгкие обдало горячим воздухом, заставив задержать дыхание, сжаться в комок и замереть.
– Рот рукой прикрой! – сквозь равномерный гул испуганный Саня услышал голос деда.
Каким-то чудом парень сообразил сделать из ладони подобие трубочки и вдыхать через неё.
Теперь следовало оглядеться. Вокруг, на расстоянии в десять-пятнадцать метров, всю растительность выжгло испепеляющим дыханьем огня, песок спёкся в твёрдую и гладкую стеклянную корку. Ужас близкой смерти сковал Саньку. Но Пахомыч, стоявший на краю овражка, чётко руководил всеми его действиями:
– Давай, садись! Медленно! Старайся не вдыхать резко! – пытаясь перекричать гул пылающей аномальной горелки, орал дед.
Парень сел. Жар от огня проникал сквозь защитный костюм. От высокой температуры пот сразу же превращался в липкую соляную плёнку, покрывающую всё тело.