В общем, выбрался я оттуда. Перевёл дух, а потом дошёл до места, где датчик радиации трещать перестал. Тщательно ботинки об траву вытер и под ёлочкой прилёг, потому что даже сидеть уже не мог. Поначалу мне совсем плохо было, но отлежался часок-другой, полегчало, на башку давить перестало.
И тут, гляжу – прямо на меня из кустов дедок выходит. В ватнике, на голове шапка-ушанка – малахай какой-то невообразимый, ну вылитый дед Макар, который в деревне у моих родителей коров гонял. Правда, вместо кнута у него ружьишко за плечами болталось, «Тулка» древняя, одноствольная. В общем, только красной партизанской полосы на шапке не хватает.
– Насчёт фрицев не интересовался? – ехидно влез с вопросиком Калёный.
– Нет, про немцев он ничего не говорил, – спокойно ответил Шмель, – а вот по поводу зомби сообщил, чтобы я не беспокоился. Химера, мол, их отсюда отгонит, да и всяких других монстров тоже. Каких ещё других, я уже не стал спрашивать, но в базар про химеру не слишком поверил. А дедуля, значит, мне руку свою показывает и давай жаловаться, что поцарапал об кусты, царапины не заживают, гноятся, и просит шприц мой с антидотом. А я, братцы, сам в жутком виде: комбез в двух местах порван, на штанинах дырки от брызг кислоты, голова кружится, тошнит вовсю, сил встать нет. И шприц с антидотом, из тех, что мы с тобой, Виталик, у военных с таким трудом и расходами выменяли, один-одинёшенек. Вообще остался я без всяких припасов. Штык-нож, автомат без единого патрона и последний шприц в аптечке – вот и все припасы. До ближайшей базы – пару дней пути. То есть, терять мне не то чтобы уж совсем нечего, но почти что так. А глаза у старикана, скажу я вам, как у ребёнка малого и несмышлёного, всему миру ещё радующегося, вот такие, что ли… Может потому я и отдал ему шприц без раздумий. Так он его повертел в руках и за пазуху себе сунул, я не разглядел даже, укол он себе сделал или нет.
Но полегчало мне после того сразу и существенно. Голова болеть перестала, как будто это я себе укол сделал, да не один. Дед посидел ещё со мной немного, повздыхал, нож ещё посмотреть попросил, в руках его повертел и вернул, ничего не говоря. Потом как-то вдруг засобирался, ружьишко закинул за спину, а на прощанье сказал, что я Зону пока не понимаю, всего боюсь, а не надо бы так. И что когда про страх свой всё пойму, тогда могу в гости к нему зайти, в домик на краю леса. Вроде бы слова простые он говорил, но чую я, братцы мои, всё это очень неспроста. После его ухода я ещё посидел немного, а вскоре вы прямо на меня вышли, вместе на базу и вернулись.