Когда Пашка в очередной несчетный раз эту историю рассказывал, Рэдрик – даже зная все наперед – охрененной бункерной дурости поражался.
Ведь они же – взрослые! Сами говорили, что их слушаться надо – и выехали на закате! Да дебил последний знает, что так нельзя. Даже если солнце село, выходить рано, особенно бункерным! Сколько раз они от Германа огребали – просто за то, что ставни плохо закрыли! А Евгеньич, по словам Пашки, чушь какую-то нес.
«...Мы слишком поспешили, давно уже не были на поверхности… Не подумали, что в это время года солнце может быть гораздо более активным… Нам казалось, что вовсе не жарко…»
Конечно, сперва-то не жарко! Жарко потом будет – когда волдыри по телу поползут! Вот тогда так будет жарко – мало не покажется.
От солнечных ожогов краснела и бугрилась кожа, причиняя невыносимую боль. Поднималась высоченная температура и сворачивалась кровь. Сергей Евгеньевич был первым из бункерных исследователей, кто догадался о прямой зависимости силы и площади распространения ожогов от возраста обожженного. Чем старше несчастный, тем страшнее поражения кожи. Детям, что помладше, удавалось выжить. У людей, перешагнувших за двадцать, шансов не было.
Сергей Евгеньевич уцелел, потому что на поверхности бывал и раньше – в прежние времена не раз добирался до соседей и за время походов «слегка адаптировался». Рэдрик знал, что их братию бункерные прозвали «адаптами»: проведя на поверхности всю жизнь, воспитанники Германа притерпелись к новым условиям гораздо больше, чем слегка. А Василий впервые задержался наверху дольше, чем на час. Ну и чего он хотел-то?!
Все это провинившиеся воспитанники пытались объяснить Герману, когда тот заставил рассказывать, как было дело.
Ревели все наперебой – и девчонки, и пацаны. Облепили командира, будто цыплята наседку – казалось, что, если прижаться поближе, он лучше поймет, обещали что-то навзрыд.
Они, конечно, кругом виноваты, из-за поганых клюшек человек погиб, но как так-то?!.. Зачем они по закату поперлись?!.. Ведь нельзя же! Ведь любой младенец знает, что нельзя! А они-то – взрослые!
Герман их, кажется, не слушал. Смотрел мимо и думал о своем. И, как ни пытались ребята заглядывать командиру в глаза, непонятно было, злится или нет.
В конце концов сказал:
– Ладно… По койкам – шагом марш! – И ушел.
Наверное, потом с Евгеньичем разговаривал. Потому что вечером они вдвоем пришли в класс, где ребята занимались.
– Значит, так, – оглядывая притихших учеников, веско проговорил Герман. – Без разрешения Сергей Евгеньича ни один из Бункера больше не вылезет! Ясно?