-Невинный мальчик! Теперь ты знаешь, что значит грех и как тесно он сращен с нашим сердцем. Это тебе не книжки читать, поклоны давать. Это грехопадение нашего существа! И для того, чтобы стать подобным Христу, это сердце, что до сих пор, я вижу, толкает твою тщедушную кровь в половой член, это сердце нужно вырвать с корнем!
Она встает на колени и нежно обнимает Агата, сироту, от роду не знающего никакой женской ласки. И развращенно продолжает говорить на уровне паха.
-Но так было при живом Христе. То есть 33 года с начала нашего летоисчисления. А теперь доказали и знают, что Бог мертв.
И для того, чтобы тебе креститься в его смерть… нужно покончить с собой.
Да-да, ты не ослышался. Именно покончить - самому, а не умереть в бессмысленной и постыдной дряхлой старости. Иначе ты не займешь Его место.
-Нет, нет, ты не можешь так… Какое место? Ты мучаешь меня!
-Ах, Агатенок, ты оказался таким трусом, букашкой! Мне даже стыдно за тебя. Но я помогу тебе. Не переживай. Смерть можно обмануть. Главное, не на шутку наслать ее на себя.
А пока, я вижу, ты устал. Я сделаю тебе хорошо. Видишь, как ты напряжен. Бедненький…
Бессильно-истомный звук вырвался из узкой груди мальчика.
-Положись на меня. Ведь мы любим друг друга… Любим же, да? Это и будет началом твоей смерти.
-Я искал тебя… искал тебя, чтобы воскреснуть.
-Для того, чтобы воскреснуть, нужно умереть. – сказала Фекла и целиком проглотила половой член юноши.
Когда Агат дошел до истечения, его ребра скрутило жестокое чувство опустошения, позора и немощи. Его лицо вытянулось в болезненно-рыдающей гримасе, но слез не было, а был лишь вкус желчи и тошноты во рту.
Фекла встала с ложа и стала одеваться.
-Теперь все кончено, уходи.
-Для чего? Для чего ты растлила мое сердце, мою к тебе любовь? Я же любил тебя и не мог сопротивляться… почему ты поступила так?
-Лжец! Ты мог мне отказать. Слабак!
-Не надо…
-Теперь ты знаешь, что ты Ничто. Тебе и убивать себя не надо, чтобы умереть. Ибо ты Ничто, а Ничто не сможет занять место Отца, как червь не может занять место человека!
Бледный, тщедушный Агат взирает взглядом неизлечимо больного человека. Он перестал понимать, что говорит Фекла и в голове его начали клубиться другие мысли: как она устроилась в этот блудный дом? Когда успела стать госпожой? И кто внушил ей эти дерзкие, жестокие идеи?
-Нет, это немыслимо! – воскликнул Агат, на секунду выйдя из оцепенения.
Фекла продолжает.
-Бог мог бы сказать: «Кто следует заповедям Моим, тот достоин Меня». Но нет ничего дотошней и омерзительней для Бога, чем выхолощенное благочестие морализаторства. Даже для Мертвого Бога! Бог никогда не желал видеть нас «моральными».