Ее вырвало. Мышцы выбросили струю отвратительной жижи, попав на Сашку и на постель. Зудин подумал, что Ромашка сейчас напомнила его же собственный член, когда он кончал ей на лицо. Только эмоции были разные. Противоположные. Зудина словно окатили водой. По спине пробежал холод, и сердце сжалось от омерзения, как будто он очнулся в переплетении чешуйчатых тел, копошащихся скользких туловищ. Он понял, что задохнется, если не выберется из-под этой гнили.
Ромашка сидела на постели, зажав рукой рот. Зудин встал с кровати, несмотря на свое шоковое состояние, аккуратно, чтобы не дотронуться до нее — покрытой слизью рептилии. На трясущихся ногах вышел на улицу, глотнул воздуха, словно вынырнул из воды. Было холодно и тихо. По-зимнему мерцали звезды. Но ему казалось, что воздуха нет. Он задыхался.
Зудин вернулся в дом, затворил дверь. В спальне горел свет. Ромашка сидела на краю кровати с вытаращенными глазами и открытым ртом. Она выглядела как умалишенная, как будто ее ударили по голове. Шумел чайник. Сашка в штанах и тапках суетился возле нее. Зудин лег на кровать, отвернулся от них, вытащил из-под нее край одеяла и натянул на голову. Хотелось одного — забыться.
Он слышал, как Сашка, заботливый как мать, что-то приговаривал, успокаивая ее. Потом поил чаем. Ромашка сначала отказывалась и только тихо плакала, потом стала прихлебывать из его рук маленькими глотками. Сашка уложил ее в постель, выключил свет и лег сам. Было душно, Зудину казалось, что пахнет блевотиной. Стало неудобно лежать, и он повернулся. Она коснулась его и попыталась прижаться. Зудину показалось, что она тянется к нему лицом. Как будто ему совали чьи-то трусы. Он резко отвернулся.
14
Зудин не знал, сколько пролежал в полудреме. Он открыл глаза и уставился в черную стену. Все, что случилось на этой кровати, встало перед глазами. Тяжелое сожаление охватило его. Что это? Совесть? Нет. Просто не для этого он привез сюда Ромашку. Хотелось остроты ощущений, какого-то небывалого удовлетворения. А вместо этого он получил тупую давящую муку и желание провалиться куда-нибудь, где нет муки и духоты. «Бежать из этой норы. Прямо сейчас!» — подумал он.
Мысли, как всадники с ногайками, наскакивали одна за другой и стегали. Зудин испытывал почти физическую боль. Зачем они были здесь втроем, зачем он привез ее сюда, зачем вообще она в его жизни, такая красивая и такая…
Сашка храпел, как перфоратор. Зудин больше не мог выносить духоты. Он отодвинулся от Ромашки, от ее горячего, ставшего словно заразным тела, и слез с кровати. Ощупью в темноте нашел свои вещи, стал впопыхах одеваться.