— Отлично, — Дориан смерил пленника холодным злым взглядом. — Я никому не прощаю убийства друзей. Кроме того, ты ответишь и за Сэнди. Пусть к её допросам ты имеешь мало отношения, но поймал её именно ты со своими людьми. И вообще, у меня к тебе длинный счёт за замученных и убитых друзей.
— Месть не красит вас, милорд, — Эмори криво усмехнулся разбитыми губами.
— Я не собираюсь убивать тебя без суда, — Кендалл тоже улыбнулся, но от его улыбки у друзей мурашки пробежали по спине. — Линнер, вскрытие сейфа отменяется, поедешь со мной в тюрьму. Рейк, отвези Джарта и… Ралину в особняк.
— А куда миледи? — негромко спросил волшебник.
Де Брок с некоторым беспокойством покосился на бесчувственную жену.
— К ней домой, разумеется. И… можешь снять охрану, она больше не нужна.
Молодую женщину, так и не пришедшую в себя, повезли в экипаже домой, а Рейк отправился в штаб вместе с угрюмым, оцепеневшим Джартом и телом Ралины. Кендалл с Линнером сопровождали ценного пленника, за всю дорогу не обмолвившись с ним ни словом. Только в тюрьме, в той камере, в которой когда-то провёл не самые лучшие дни Линнер, Дориан обратился к де Броку:
— Завтра утром будет суд, милорд, и можете быть уверены, вас ждёт смертный приговор. Всего хорошего.
Эмори в ответ только скривился в презрительной усмешке.
Выйдя из тюрьмы, Линнер сказал:
— Я заеду к леди де Брок, скажу, что её муж арестован, и заодно проверю, как она.
— Только не сильно задерживайся, — хмуро кивнул Кендалл. — Джарту сейчас очень плохо, и не забывай о Сэнди.
Едва волшебник переступил порог гостиной, где на диване лежала Оливия, над которой хлопотала охающая горничная, как женщина пришла в себя.
— Миледи, завтра над вашим мужем состоится суд, — ровным голосом сообщил Линнер.
— А Р-Ралина? — заикаясь, спросила она.
— Она умерла.
Оливия всхлипнула, закрыв лицо руками.
— О, боги, это я виновата! Надо было вам сразу сказать, что Эмори приходил ко мне!
— Успокойтесь, леди, вас никто не винит, — Линнер попытался унять слёзы, но у него ничего не получилось.
Измученные за эти дни нервы Оливии сдали окончательно, и у неё началась истерика. Волшебник не стал ничего предпринимать, чтобы успокоить Лив, посчитав, что будет лучше, если она выплеснет накопившееся напря-же-ние. Часа через полтора рыдания перешли в судорожные вздохи, а потом Оливия и вовсе затихла.
— Послушайте меня, — Линнер отстранил заплаканное личико от своей груди. — Вам сейчас лучше всего подняться к себе и поспать.
— Что со мной будет? — безжизненным голосом спросила Оливия.
— Вы вольны жить так, как вам хочется, миледи, вы свободны.