Миланский собор не без основания считается замечательным архитектурным памятником. Несмотря на свои огромные размеры, он производит впечатление легкости, изящества даже некоторой грации, не совсем вяжущейся с католическим храмом. Много прекрасных фигур внутри, некая кружевная отделка снаружи придают ему несколько светский характер. И даже то, что нам особенно повезло присутствовать при коллективном причастии множества детей, одетых в бело[е], и принимал причастие сам кардинал, весь в красном, не изменило впечатления какой — то светской театральности…
Курортная жизнь в Pegli ничем не отличается от таковой на всем свете, интересна для нас была встреча с супругами Момильяно. Он, занимая важную дожность санитарного директора порта, морского врача, никогда не тяготился не чувствовал своего еврейства (Pegli, письмо к А. В. Бернштам [326]). Познакомившись с нами, евреями из России, они очень заинтересовались положением евреев в России, причем, конечно, у них было много превратных представлений об этом положении. Нас сблизили общие интересы, и мы подробно знакомились с положением евреев в Италии. Все, что мы узнали, явилось таким контрастом царской России, что мы в хорошем смысле позавидовали итальянским евреям. Жена Момильяно, узнав, что я музыкант, рассказала нам, что дядя ее — Луиджи Луццатти — нередко играет в 4 руки с королевой и что он при дворе свой человек. Это, впрочем, неудивительно. Ведь Л[уиджи] Луцц[атти] много раз был министром и даже премьер — министром [327]. Его полезные для Италии финансовые реформы создали ему исключительную популярность, и вся Италия считала день проведения этих реформ национальным праздником…
Нас, русских, интересовали также народные собрания, которые] происходили на площади перед нашей гостиницей, когда ораторы свободно высказывали свои политические воззрения, идущие иногда вразрез с правительственными, и милиционер, охраняя только порядок, не вмешивался мешал ораторам высказываться… Настоящее впечатление от Италии я получил, когда я с моим приятелем, итальянцем, посетили Флоренцию, Болонью и Венецию…
Несколько слов о Генуе. Генуя славится своим Campo Santo[328]. И действительно, вряд ли где на свете есть кладбище, подобное генуэзскому. Итальянцы большие мастера на скульптурные украшения, и кладбище полно не только просто памятниками могильными, а также многими жанровыми сценками из жизни усопших. Получается впечатление, что тщеславие присуще не только по сю сторону жизни человека, но и по другую. Вот, напр[имер], памятник продавщицы бубликов, кот[орая] всю жизнь собирала деньги на памятник, на котором желала быть изображенной во весь рост с бубликами в руках. Па многих скульптурных памятниках чувствуется заботливое отношение будущих покойников к будущим могильным памятникам. Много прекрасных работ, имеются даже работы знаменитого Кановы. Много тщательного труда вложено в исполнение намеченных планов. И все же является вопрос — искусство ли это? Еще пока вы на кладбище, интерес возбуждают всевозможные жизненные сцены, тщательно сработанные. Но стоит только прикоснуться к истинному искусству, как все виденное на генуэзском кладбище только чуть — чуть приближается к нему