… Все эти колебания если и отражались на текущ[- ей] действительности, то главным образом в виде подъема настроения или упадка его. В такие моменты, однако, вопреки государственным колебаниям, душевная жизнь человека, охваченного идеей, независимой от текущей действительности, углубляется и расширяется. Анализ бетх[овенского] творчества открывал такие глубины этого великого творца, что идея Бетх — [овенской] академии, в которой, исходя от Бетх[овена], можно было бы познакомиться, с одной стороны, с его предшественниками, а с др[угой] — с последующими творцами, все более и более овладевала мною. Но прежде чем приступить к осуществлению той идеи, надо было преодолеть много затруднений.
Прошли годы, прежде чем я мог приступить к осуществлению моей заветной мечты. И это были годы упорного преодоления препятствий и настойчивой работы. Нужны были и “сочувствующие”, готовые помочь мне. И тут мне хотелось бы остановиться на двух друзьях моих, имевших большое значение в моей жизни в эти годы. Я познакомился с Ан[ой] Вас[нльевной] Бер щитам — вначале нашего с-толетня. Людей, совершенно противоположных как личности, характеры по своему отношению к жизни и по своей моральной ценности
Я познакомился с Анной Вас[ильевной] Бернштам в начале [конце] 19-г[о] века. Она была вдовой московского фабриканта Альберта Бернштама. Редко приходилось встречать такую молодую впечатлительность и способность глубоко проникать в суть жизни, как у этой вел[икой] женщины. Наше знакомство обратилось в глубокую дружбу, и мои письма к ней проникнуты искренней горячей привязанностью. Она платила мне тем же. Я не знал покойного мужа ее, но много слыхал о его любви к музыке и хорошей игре на рояле. Он любил играть в 4 р[уки], и одна из моих уч[ени]ц часто играла с ним. Как случилось, что мы никогда не встречались, мне стало ясно после более близкого знакомства с его вдовой. И тут замешался “еврейский вопрос”. Как могло случиться, что дочь Вольфа Тугенгольда, цензора евр[ейских] изданий в Вильне [343], друг[а] Фина, Лебенсона, Гинцбурга, преподавателя истории в вил[ьневском] раввинском училище [344], стала женою принявшего протестанство Бернштама, остается для меня загадкой.
Присматриваясь внимательно за два десятка лет нашей дружбы к душевной и духовной жизни этой прекрасной женщины, у меня создалось впечатление, что она точно постепенно оттаивала от предыдущей жизни. Какие — то отдаленные воспоминания детства чаще и чаще пробуждали в ее душе иные чувства, чем те, какими она жила до нашего знакомства. Все это происходило в ней постепенно и принимало характер упрощенного, углубленного и красивого отношения к жизни. И с каждым ее таким шагом вперед она становилась мне