ее дорогой, и дружба наша более и более крепла. Я глубже и лучше начал понимать ее по мере более близкого знакомства с немецким населением Москвы. Вряд ли где на свете немцам лучше жилось, чем в Москве и в Петербурге. Издавна — точно раз и навсегда — осталась на России неизгладимая печать
фраза древнеклассического призвания варягов: “Земля наша велика и обильна, но прока в ней нет, да пойдите, княжите и володите нами”. Немцы проникали всюду: от царского престола до колонистов на Волге. Работники они были хорошие, и при условиях русской жизни проявлялись нередко и лучшие их стороны. В Москве немцы составляли автономное общество, они имели свой “немецкий клуб”, правда не очень высокого пошиба, свое певческое общ[ество] “Liedertafel”
[345], в котором было много истинных любителей музыки. Их ежегодный концерт бывал обставлен с большой торжественностью. Лучшие артисты охотно принимали у них участие. Во всем этом участвовало “среднее сословие”.
Но было и “высшее” — немецкая аристократия, облюбовавшая т[ак] наз[ываемое] Воронцово поле, улица, соединявшая Покровский бульвар с Курским вокзалом. Отдельные особняки, прекрасно устроенные и красиво обставленные, принадлежали магнатам торговли и крупным негоциантам, как, например, Вогау [346], Марки [347], […], […][348] и др.
Замкнутые в своем кругу, они жили своей обособленной жизнью. Следующее (молодое) поколение их интересовалось искусством] и умело ценить его представителей. Я давал уроки дочери Вогау, в замужестве Марк — Лили Гуговне, — и она сумела оценить дарование Исая Добровейна, с кот[орым] сохранила теплые дружеские отношения до своей смерти. Целый сезон она собирала у себя большое общество, угощая музыкальными лекциями. И я должен сказать, что встретил в этой среде немало ценителей и даже знатоков музыки.
Муж Лили Гуговны — молодой Марк — много сделал для поддержки научных учреждений Москвы и отличался чрезвычайно благородным характером. Большинство этих немецких аристократов были европейского происхождения. Как контраст предыдущему являлись немецкие ремесленники, которых было много в Москве и которые отличались добросовестностью. Все ф[орте]п[ианное] мастерство России находилось в немецких руках. Крупнейшие фирмы — “Бек[к]ер”, “Шредер”, “Дидерихс”[349], “Мюльбах” и др[угие] принадлежали немцам. Много артистов немецких было в русских оркестрах, много учителей музыки в консерваториях, и в самой музыке немецкое влияние было очень сильно. В России умели ценить иностранных артистов. Москва
Бернштамы держались какой — то средней линии между аристократами Воронцова поля и московским Лидертафелем. Я никогда не встречал их ни там, ни тут. Здесь сказалось, быть может, настоящая культурность этой семьи. Объективно говоря, все немецкое население Москвы, за малым исключением, усвоив весь лоск европейской цивилизации, было далеко от того, что можно назвать культурностью.