Я не думаю, чтобы мои воспоминания заходили дальше третьего года моей жизни. Мне вспоминается большой двор, заросший бурьяном, лестница со двора, ведущая прямо во второй этаж, в нашу квартиру, около которой сбоку была металлическая довольно острая чистилка от грязи. Она меня очень интриговала. Лестница была крутая, и так как старшие братья не раз скатывались с нее, иногда сильно поранившись об эту чистилку, отчего у н[их] оставались довольно заметные шрамы, то я, во — первых, был уверен, что участь неизбежная, миновать ее невозможно, а во — вторых, все ждал, когда это случится со мной. И то, надо сказать, шалуны мы были большие. Всех нас было пять братьев и одна сестра. Росли мы на свободе, усмотреть за нами не было никакой возможности: ни нянек, ни бонн, ни гувернанток мы не знали. И теперь с удивлением думаешь, как наша кроткая, нежно любящая нас мать справлялась с такой оравой. Мы всегда были и вовремя сыты, и чисто одеты. Зато я совершенно не помню ее без дела. Сидя, иногда и засыпая от усталости, она продолжала вязать нескончаемые детские чулки. Есть люди, стремящиеся постоянно к совершенству и жизнь которых проходит часто в одних усилиях, но есть и такие, у которых все в ежедневном поведении. Наша мать принадлежала к последним. И, Боже, как мы ее любили! Для меня самого уже в чине дедушки составляло огромную радость побыть около матери, почувствовать себя на время ребенком под ее нежным и кротким взглядом. И это чувство к ней жило не только в нас, ее детях, но и во всех тех, которые когда — либо жили у нас. Да благословит тебя Господь, родная! И сейчас, при воспоминании о тебе, слезы благодарности наворачиваются на глаза за все то доброе и прекрасное, что неразрывно связано с твоим кротким образом. Ты сумела создать тот семейный очаг, который на всю жизнь связывает всех его членов в одну любящую семью и воспоминания о котором являются самым[и] светлым[и] и радужным[и]. И все это не мудрствуя лукаво, а только следуя велениям любящего сердца. Отец наш был, несомненно, явлением незаурядным. Старший в своей семье, он 15-ти лет, получив тщательное по- тогдашнему еврейское образование, покинул родной город Павлоград, чтобы пробить себе самостоятельно путь в жизни. Симферополь, куда он попал, в сравнении с Павлоградом казался столицей. Здесь, благодаря неустанному прилежанию, настойчивой энергии и недюжинным способностям, он достиг через несколько лет положения бухгалтера при откупе. За это время он отлично усвоил русский язык, развил свой ум чтением, изучил — и очень недурно — французский.