Во взвод Сергея я направил всех оставшихся целыми «конвойников». Все же из одного ведомства. Пограничников я планировал использовать как разведвзвод, комендантский взвод и Особый отдел одновременно. Других проверенных людей у меня нет, а особисты мне как воздух нужны. За людьми нужен глаз да глаз, да и по пути народ приставать будет. Я, что ли, их проверку проводить буду? У них во взводе пара сержантов третьего года службы присутствует, вот они и возьмут на себя функции особистов. Надеюсь, за время службы опыта поднабрались, вот пусть с людьми поговорят, на них посмотрят и мне доложат. Кроме того, их же я собирался использовать в качестве резерва командного состава, уровень образования и подготовки это позволял. Почему это задумал? Потому что пока будем по лесам бродить, народа «бесхозного» себе наберем, вот и потребуются командиры для сборной солянки.
Мобгруппу сержанта Козлова трогать не стал. Парни там собрались стоящие. Одни водилы чего стоят. К нам они пришли из разбитых казарм автобата. После разговора о необходимости восстановления автомашин для нужд гарнизона они из кучи рваного железа за несколько дней смогли собрать две нормально работающие полуторки. Узнав о работах в автомастерской, туда с разных участков обороны пробралось еще несколько водил и слесарей, помогавших в работе над машинами и самоходками. Именно они собрали еще несколько машин для группы Фомина и натаскали запчастей для автомобилей, уходящих в прорыв. Трое водителей и два механика вошли в мой отряд, остальные пошли с отрядом полкового комиссара. Или взять сформированные из остатков бронероты 75-го разведбата экипажи самоходок. Те, чьи танки мы не смогли завести или починить, сами напросились в эти экипажи. Парни не жалели своих сил, чинили и изучали самоходки. В качестве наводчиков к ним влились артиллеристы Петлицкого, потерявшие в бою свои орудия. Изучать трофеи было бы сложно, но помог Его Величество Случай. В первой из подбитых в цитадели самоходке среди трупов экипажа нашелся один живой. На наше счастье, мехвод. Он, получив ранение в ноги, не смог вылезти, вот и попал к нам в плен. Как они его разговорили, не знаю, но тот все эти дни добровольно помогал в изучении и овладении «штугом». Причем когда танкисты что-то делали не так, немец на парней кричал и размахивал кулаками. В качестве переводчика выступал Дорохов – сержант из саперов, знавший немецкий язык.
С расчетом единственной зенитной установки вообще была история. Они ее таскали по этажам казармы 44-го полка и отстреливали наступающих вдоль берега Мухавца немцев. Дважды установку повреждало осколками, но парни ее чинили, доставая запчасти из-под завалов. В качестве охлаждающей жидкости использовали мочу. Связаться с ними удалось лишь вечером 23 июня. Разведчики, прочесывая Кольцевые казармы в поисках групп сопротивления, натолкнулись на них, полуоглохших от очередного разрыва «чемодана», замотанных грязными и кровавыми бинтами, в каземате второго этажа размышляющих о поднятии зенитки на крышу здания для обстрела пролетающих над крепостью немецких самолетов. Почти сутки они вшестером без продовольствия, воды и связи с командованием держали оборону казармы. Надо было видеть их радостные лица, когда им дали напиться воды из фляги, а затем принесли несколько ведер воды для зенитки. Парни, несмотря на молодость, были боевые, лихие и набравшиеся за дни обороны опыта в борьбе с пехотой противника. Командовал ими младший сержант Петров. Григорий практически перед самой войной прибыл в полк с курсов под Минском. И как после этого оставлять таких людей на произвол судьбы?!