— Когда же он проснется? — перебила женщина. — Почти девять месяцев… Она всхлипнула.
— Ну-ну, не будем терять надежды, Вера Владимировна. — Доктор положил руку ей на плечо. — Не нужно плакать. Ждать и надеяться, ждать и надеяться. В один прекрасный момент он откроет глаза, увидит вас и скажет…
— Доктор, что это? — Она ткнула рукой в аппарат с бегающими зелеными огоньками. — Что это значит?
— Фиксация функционального состояния головного мозга. Видите ли…
— Мозг работает?
— Несомненно.
— Но он же без сознания!
— Какие-то процессы в нем все равно происходят. Мозг активен. Возможно, сейчас он видит сон…
— А когда он очнется… — она запнулась. — Он будет соображать? А память?
Доктор снова пожевал губами — до чего же гадкая привычка! Сказал после паузы:
— У вашего мужа серьезная черепно-мозговая травма, повреждена левая лобная доля, смещены лицевые кости, переломы носа и нижней челюсти… не считая всего остального. Мы сложили его заново, и я считаю…
— Я знаю! — перебила она нетерпеливо. — Какой он будет, когда проснется? Как раньше? Или… что с ним может случиться?
— Возможна некоторая потеря памяти, но не обязательно, — сказал доктор осторожно. — Возможны некоторые странности и неадекватное поведение, утрата поведенческих программ и навыков. Ходить, я думаю, ваш муж сможет. Не сразу, конечно. Кто он по профессии?
— У нас компания по сбыту электроники.
— Трудно сказать, восстановится ли он настолько, чтобы руководить компанией в дальнейшем. Поймите, то, что он остался жив, само по себе чудо.
— Ну а меня он будет узнавать? — настаивала она. В ее голосе послышалось раздражение. Она ставила четкие вопросы и хотела получить такие же четкие ответы.
Доктор развел руками:
— Поймите, трудно прогнозировать. Он сейчас между мирами, грубо говоря. Куда качнется маятник… Подождем.
— Сколько еще ждать? — Женщина почти кричала. — Я… я больше не могу!
— Говорите с ним. Возьмите за руку и говорите. Он помнит ваш голос, возможно, это как-то отзовется. Извините, меня ждут.
Он поклонился и ушел. А они остались: мужчина в коме и женщина, его жена. Она пристально рассматривала лежащего на койке: бледный в синеву, заросший черной бородой, с длинными волосами, разбросанными по подушке, — в них пробивались седые прядки, — с заостренным торчащим носом, с выступающими скулами. Ей показалось, веки его дрогнули. Она нагнулась над ним и сказала:
— Ты спишь? Ты меня слышишь? Хоть что-нибудь? О чем с тобой говорить? А может, ты все-таки слышишь? — Она положила руку ему на лоб. — Чувствуешь? Ты меня узнаешь? Павел! Паша! Ты помнишь, как тебя зовут? Паша! — настойчиво звала она. — Паша!