— сам знаешь, кому! Ты что хочешь — чтобы повторилась история, которая едва не погубила всё в дни Весёлой Войны?!
[18] Нэрионов неготовность подвела, а землян?! Нэрионы были чистые техники, а земляне?! Разберутся, начнут копать и нюхать, и будет нам вторая Весёлая!
— А то нам сейчас хорошо… Да и не думаю, что тогда всё было так печально из-за подобных вещей, — возразил Крум'эль.
— И тем не менее! К чему в такие дни давать врагу лишнее оружие?! Тем более, как ты точно отметил, нам и сейчас-то не очень… хорошо, — Дио чуть улыбнулся. — С точки зрения разума мы занимаемся невероятными глупостями — беспокоимся о какой-то рухляди на чужой планете в те дни, когда наша армия потерпела такое поражение…
— Послушай, — неуверенно сказал Крум'эль, — я тут с тобой недавно, ты больше моего понимаешь в таких делах, но… но почему бы нам самим не взять эти вещи, раз уж мы знаем, где они? Не для себя, разумеется. Ты пойдёшь и возьмёшь. Не пользоваться, просто…
— Взя-а-ать?! — Дио поперхнулся лепёшкой. — Взять?! Предки, Пустота и всё… Как — взять?! Там стоит стража! Такая, о которой мы даже и понятия не имеем — они ждут несчётную бездну времени и будут ждать ещё столько же! Они почуют, кто пришёл. Почуют — зачем пришёл. И тогда мне конец. Причём конец совершенно бессмысленный. Нет уж. Мы — тут ничего взять не можем. А они — взять не должны!
* * *
Из-под удара помог уйти звериный инстинкт. Усталых, падающих на ходу, Сашка прогнал всех ещё три километра — и, как оказалось, очень вовремя. Ракеты обрушились на болото, как страшный метеоритный дождь. Всех швырнуло в грязь. Светло стало, как днём, более высокие деревья вывернуло, прошёл быстрый горячий дождь из густой грязи. А вдали шипело, урчало и булькало — кипела котлом на огне вода на месте удара.
— Здорово они на нас обозлились, — задумчиво сказал Горька, садясь в грязи. — Жуть. Когда поймут, что нас не накрыли — тогда и начнётся настоящая гонка.
Собственно, он констатировал очевидное — просто по своей привычке не молчать. Никто по той же причине ему не возразил, никто с ним не согласился.
Ночь провели, лёжа с раскинутыми руками на пружинящих кустах. Лежали молча — то засыпая, то просыпаясь, то просто глядя в небо, но одинаково неподвижно и молча.
А звёзды висели в чёрно-синем небе — крупные, яркие — точней, не висели, а неслись в пространстве Галактики с головокружительной скоростью, и не было им никакого дела до детей наглой расы, глядящих в небо на какой-то маленькой планетке — расы, всерьёз претендовавшей в перспективе на познание и власть не только над галактикой, но и надо всей Вселенной. Мироздание продолжало своё вечное вращение в твёрдой, неколебимой уверенности, что никаким существам не под силу измерить его и овладеть его тайнами.