— Видите ли, — капитан попытался оторваться от ног, покрытых золотистым загаром, и сосредоточиться на лице свидетельницы, — я пригласил вас, чтобы выяснить, где вы были в ночь со второго на третье июля.
— Во время гибели Владислава? — Она немедленно расставила точки над «i». — Сейчас соображу. До трех часов ночи мы были в клубе. Закончилась сессия, и пока все не разъехались, мы решили отметить окончание семестра. Могу дать телефоны людей, которые меня там видели. Потом мы небольшой компанией поехали купаться, но не в Репино. Под утро я вернулась домой, как раз успела до возвращения папы. Он ужасно волнуется, если меня по ночам где-то носит.
Мирошкин понимающе кивнул.
— На самом деле даже представить жутко, что мы беззаботно веселились, когда бедный Владислав лежал уже на рельсах. Если честно, — она отбросила неуместную улыбку, — я все время представляю, как он падает под поезд и как его бедного… — Не договорив, она передернула плечами. — Проклятое воображение! Когда живешь в артистической семье, волей-неволей все это впитываешь. Творческие люди слишком эмоциональны, и фантазия у них развита сильнее, чем у прочих. Меня с пеленок таскали в музыкальную школу, на живопись, танцы и так далее. Дома вечные муки творчества. То папа страдает, то его приятели музыканты и композиторы забегут поплакаться. Вот, вам смешно, — она надула губки, — а я в этом живу.
— Должен отметить, что при столь непростой жизни вы превосходно выглядите, — не удержался капитан, но тут же одернул себя. Маша не без усилий проглотила самодовольную улыбку. — Расскажите, пожалуйста, о Владиславе Барановском.
— Да толком рассказать и нечего, мы же почти не общались. Не представляю, как ему удавалось выживать в совершенном одиночестве. — Она помолчала пару секунд. — Даже если оставить в стороне простую потребность в общении, есть сугубо практические моменты. Кто-то должен сходить в аптеку, когда человек болеет, приготовить еду… Владислав — извините, никогда не называла его дядей — со всем справлялся сам. Бывало, папа звонил ему узнать, как дела, и тот говорил, что болеет. Папа как всякий нормальный человек тут же предлагал привезти лекарства, продукты, но Владислав всегда отказывался. Я и дома у него была раза два за всю жизнь, не больше.
— Скажите, а его мать давно уехала из страны? Он сильно переживал ее отъезд? — Похоже, Владислав Барановский был типичным маменькиным сынком, привык отсиживаться за ее юбкой, а стоило мамочке уехать, и он потерялся.
— Лариса уехала лет пятнадцать назад с семьей своего второго мужа. Но и до ее отъезда они не были особо близки.