Но темно-бордовые сабо, приятно тяжелея, связывали ее с землей. И сумочка, висящая на правом плече, очерчивала несуществующие округлости, которых (чего греха таить) так не хватало фигуре, и тоже тянула к земле. И приходилось поднимать плечи, а вместе с ними и брови, и уголки губ… И становиться самой красивой на свете.
Так ей казалось…
На работу Нина всегда опаздывала. Вот и сегодня она так старательно спешила к остановке, так проворно втиснулась в так удачно подошедшую «девятку», доехала до железнодорожного вокзала, добежала до курортной библиотеки, что на Анджиевского, 7, вспорхнула на второй этаж, но все равно опоздала. Правда, на пять минут всего лишь, но опоздала. Леночка, конечно же, уже была на работе, сидела за кафедрой с таким видом, будто сидела так от сотворения мира. Даже колпачок с ее ручки был снят и одет на обратный конец. Хорошо хоть, что сама ручка покоилась на новых формулярах. А значит, в библиотеке пока не было читателей, и можно было перекинуться новостями.
Коих у Леночки, как всегда, оказалось значительно больше. Разумеется, ведь Леночка была не замужем. После ее рассказа про то, как в субботу в гостях у своей приятельницы Леночка познакомилась с одним контрабасистом, который, провожая ее домой, насвистывал и любимого ею Генделя, и каких-то неизвестных ей (а как теперь выяснилось и Нине) Шютца и Обера, пришла директриса и велела в течение месяца приготовить новую выставку.
А после рассказа Леночки о поездке на Медовые водопады, где состоялось ее знакомство с ленинградским студентом, читавшим всю дорогу скандинавские сказки, пошли первые читатели. Но Александра Федоровича среди них не было.
Нина ждала его именно сегодня. Потому что завтра истекал срок его путевки. Завтра он должен был уехать в далекий город Оренбург, месторасположение которого Нина смутно представляла себе, а заглянуть в атлас все не было времени.
Он появился здесь три недели назад. Попросил у Леночки, сидевшей в тот момент за кафедрой, Белля.
Нина, пребывая на неустойчивой стремянке прямо под потолком, где искала позапрошлогодние журналы, сначала лишь услышала его голос. Голос был глубоким и спокойным, завораживающим. «Такой голос может быть только у брюнета. Причем у усатого брюнета», — подумалось тогда Нине. Спустившись, сняв рабочий халат и выйдя из-за стеллажей, Нина обнаружила, что новенький действительно брюнет, правда (слава тебе, Господи) без усов.
Он легко улыбнулся Нине и сказал:
— Здравствуйте.
«Ой», — подумалось ей.
— Здравствуйте, — без улыбки ответила она. И тут же, прочитав в его глазах сильно удивившую и его тоже мысль «Ой», улыбнулась.