– В какое время ее светлость проснулась этим утром, Аргал?
Аргал что-то слишком долго возится с подносом. Долго и шумно.
– Не могу вам сказать, милорд. Не могу знать, – пробормотал слуга.
Колдер нахмурился. В его доме все слуги знали, что хозяин не любит уклончивые ответы.
– Аргал, когда встала ее светлость?
Камердинер ссутулился.
– Мне придется спросить об этом слуг леди Тессы, милорд, ибо леди Брукхейвен покинула Брук-Хаус вчера вечером.
Колдер прищурился.
– Уехала? Родственники позвали ее на ужин?
У Аргала был жалкий, потерянный вид.
– Она упаковала вещи, милорд. Все вещи.
Дейдре его бросила.
Это он виноват. Он утратил контроль над собой, когда надо было проявить сдержанность. Прошло так мало времени с тех пор, как она стала женщиной. Он напугал ее, он причинил ей боль, и она убежала от него! Откинув одеяло, Колдер вскочил с кровати, готовый бежать к ней, молить о прощении. И вдруг замер.
Баскин заявил, что она хотела убежать, и вот она убежала.
Чувство вины и чувство потери мешались с сомнением. Колдер окончательно запутался. Он не станет гнаться за сбежавшей женой. Как за Мелиндой. Как за Фиби.
Колдер подозревал, что им всем хотелось слышать красивые слова. Слова любви, которых он не говорил. Никому и никогда. Что ему стоило произнести эти слова, будь они правдой или ложью, неважно? Но он не мог. Он бы изменил себе. Его собственный кодекс чести запрещал ему лгать. Так что, если ему суждено вернуть жену, а он хотел ее вернуть, поскольку она оставила после себя пустоту, в которую ему не хотелось вглядываться слишком пристально, Колдер должен найти способ достучаться до более мудрой и более практичной стороны ее натуры.
Колдер видел, что делает с человеком избыточная эмоциональность. Слишком сильные чувства приносят лишь потери и разрушения. Так же как ложь и предательство. Есть принципы, которыми нельзя поступаться ни при каких условиях, и собственной честью он не был готов поступиться. И полностью доверять людям с менее строгим, чем у него, кодексом чести Колдер не мог. Вопрос в том, к какой категории он может отнести свою жену. Колдер подозревал, что ответ на этот вопрос не слишком ему понравится.
Как бы там ни было, Дейдре была его женой, и, следовательно, он за нее отвечал.
– Она хорошо себя чувствовала, когда уезжала? – спросил Колдер, потому что прямо спросить о том, радовалась ли она в предвкушении свободы от своих супружеских обязанностей и от него, своего мужа, Колдер не мог. Как не мог прямо спросить о том, не гнал ли ее страх прочь от Брукхейвеновского Зверя.
Аргал слишком долго не отвечал, сосредоточенно расправляя костюм, в который предстояло облачиться хозяину. Затем, боязливо, украдкой, взглянув на Брукхейвена, робко проговорил: